Конечно, подобное миролюбие по отношению к противнику поставило графа в трудное положение в Иерусалимском королевстве. «Ястребы» королевства во главе с Шатийоном и магистром рыцарей Храма Жераром де Ридфором увидели в его действиях измену и даже обвинили в том, что он-де принял ислам и предался врагу. Пошли безумные разговоры о военном походе на Тивериаду и о том, чтобы привести Раймунда к повиновению. Но представители старой гвардии советовали этого не делать. Один из них, великий воин Балиан Ибелинский, сказал королю: «В Тивериаде находится огромное войско, состоящее как из христиан, так и из арабов, а у вас слишком мало людей, чтобы организовать осаду. Вам следует помнить к тому же, что в случае такого похода никто из воинов не спасется, потому что, как только вы начнете осаду, Саладин придет им на помощь с большой армией». Он добавил к сказанному, что ненависть — вообще плохой советчик, и сам предложил себя в посланники, чтобы уладить эти противоречия.
Однако набег Шатийона на караван изменил ситуацию. Мир был уже нарушен, и теперь Саладин вынужден был объявить джихад. Но Раймунд для него все еще оставался другом, исключением из правил, и притом другом, попавшим в странное и очень трудное положение. Если бы христианские собратья графа действительно напали на Тивериаду, Саладин пришел бы ему на помощь. Латинское королевство уже оказалось на грани гражданской войны, а султану только этого было и надо. Пусть захватчики ссорятся и дерутся между собой, он при этом всегда только выиграет.
Саладин решил замутить воду. С видом невинной овечки он обратился к Раймунду с ужасным предложением. Он попросил у графа разрешения пропустить через его территорию большое мусульманское войско, чтобы совершить карательный рейд в глубь христианских земель, в отместку за нападение Шатийона на караван. Эта просьба поставила Раймунда в невыносимое положение. Отказаться — значило навлечь ярость Саладина на Тивериаду, а согласиться — означало предать братьев-христиан. И потому, будучи умелым политиком и дипломатом, он сумел все же найти хоть какое-то компромиссное решение. Он заявил Саладину, что его войско может пройти через графство беспрепятственно, если вступит туда на закате дня, а покинет графство на рассвете. В то же время Раймунд предупредил союзников, сообщив о готовящемся походе султана магистрам храмовников и госпитальеров, а также архиепископу Тирскому. Жители, по его словам, должны были бы, как если бы их испугало вторжение, запереться в своих домах и позволить неприятельскому войску беспрепятственно пройти через их край.
Как и следовало ожидать, ответ фанатиков в Иерусалимском королевстве был отрицательным. Магистр храмовников Жерар де Ридфор объявил тревогу, поскольку вероломные предложения Раймунда противоречили духу рыцарства и самому Уставу ордена рыцарей Храма. Рыцари не могли допустить подобного вторжения в Святую землю. Храмовники давали священную клятву атаковать первыми и отступать последними. Отсиживаться в домах, когда неверные будут проходить маршем по Священной земле? Ну нет! Они могут действовать осторожно, но не должны опасаться встретить превосходящие силы противника. Храмовников вдохновляла книга «Левит» (26:7–8): «И обратите вы в бегство врагов ваших, и они падут от меча. И пятеро из вас обратят в бегство сотню, а сотня обратит в бегство десять тысяч. И враги ваши будут сражены вашим мечом».
Ранним утром первого мая, в День святых Филиппа и Иакова по христианскому календарю, мусульманское войско пересекло Иордан в узком глубоком ущелье у брода Иакова и направилось в Нижнюю Галилею. Воины ислама были готовы к бою, поскольку это была разведывательная вылазка с явной целью спровоцировать противника и вовлечь его в сражение. Другая цель похода состояла в том, чтобы испытать и поставить перед тяжелейшим выбором их временного союзника, графа Раймунда. У мусульман не было иллюзий относительно того, что, попав в такое положение, граф-де заключит союз даже с дьяволом. Об обещаниях дьявола в Коране говорилось: «Он обещает лишь для того, чтобы обмануть».
