Только через два года после швабского предприятия Генрих, который в 920 году впервые посягнул на Лотарингию, направил свои действия против Арнульфа Баварского. Как и ожидалось, военный поход затянулся. Арнульф искал укрытия в своей твердыне Регенсбурге и вынудил короля к затяжной осаде. В конечном счете все-таки и здесь пришли к соглашению, не пуская в ход оружие: Арнульф, о королевском статусе которого теперь больше не было и речи, подчинился королю «cum omni regno suo» («со всей своей державой»), как утверждал Видукинд (утверждал, впрочем, ретроспективно, принимая во внимание упрочившуюся власть Генриха). Победителем Арнульф был «с почетом принят и назван «amicus regis» («друг короля»), что Лиутпранд воспроизвел как «miles regis» («воин короля»). Это означает, что Арнульф присягнул на верность королю и стал тем самым его вассалом. И вновь Генрих был вынужден, считаясь с прочной позицией Арнульфа, оставить в полном распоряжении герцога церковь в Баварии. Если верить Лиутпранду, король признал за ним даже право свободно вести войну. В любом случае, Арнульф сохранил относительно большую самостоятельность. Тем не менее Генрих достиг цели, к которой стремился в этом походе. В лице Арнульфа он поставил в зависимость от себя последнего германского племенного герцога и добился установления своей власти над всей державой.
Было очевидно, что Генрих подвел черту под политикой Конрада I. Вместо противостояния племенным герцогам он достиг с ними единения. Это создало предпосылки для его господства в Восточнофранкско-немецкой державе. То, что власть поначалу приходилось приобретать ценой уступок, не смутило его. Он был достаточно рассудителен и уверен в себе, чтобы понимать, что великая цель, которую он перед собой поставил, может быть достигнута лишь постепенно, шаг за шагом. Вскоре факты подтвердили, что благодаря своей новой политике он вступил на далеко ведущий путь.
Прежде всего признание короля племенными герцогами позволило ему заняться крупными внешнеполитическими задачами, успешное разрешение которых подняло его престиж исключительно высоко. Оно означало усиление его власти, что, в свою очередь, способствовало укреплению его положения в стране по сравнению с положением герцогов. Тем более что одновременно при любой благоприятной возможности Генрих I стремился усилить и усиливал свою связь с церковью — ту связь, которой в Баварии и Швабии он вынужден был пожертвовать в пользу герцогов. Так, уже в 922 году он поставил в зависимость от себя архиепископа Майнцского, сделав его своим архикапелланом, и, хотя и многозначительно избегал письменных распоряжений, возвел в связи с этим дворцовую капеллу. В его окружении росло число епископов и аббатов — сначала, наряду с саксонскими, франконских, а затем и швабских; отсутствовали лишь баварские. При этом обнаружилось, что отношение Генриха к епископату взаимосвязано с его отношением к родовым герцогам. Особенно отчетливо это проявилось в 926 году. В тот год герцог Бурхард Швабский погиб под Новарой в результате итальянской политики своего зятя, короля Родольфа Верхнебургундского, которого поддержал в его борьбе против Гуго Прованского. Смерть герцога предоставила Генриху повод для новой регламентации своих отношений с герцогством Швабией. Назначив на рейхстаге в Вормсе (926 год) преемником Бурхарда франка Германа из дома Конрадинов, двоюродного брата франконского герцога Эберхарда, он и в Швабии решительно сдвинул положение в пользу королевской власти. Происходивший из чужого племени герцог, который уже в 926 году женился на вдове Бурхарда, был вынужден постоянно рассчитывать на поддержку короля. Тот же немедленно обеспечил себе реализацию старого королевского права распоряжаться имперской церковью в Швабии и одновременно лишил нового герцога возможности проводить самостоятельную политику в отношении Бургундии и Италии.
Почти нет сомнений в том, что Генрих намеревался усилить влияние короны в Баварии подобным же способом, что и в Швабии. Однако соответствующего благоприятного случая для этого не представилось, поскольку герцог Арнульф пережил короля. В результате Бавария, единственная из герцогств, удержала за собой относительную самостоятельность. Но этот факт не заслоняет отчетливую картину того, как Генрих сумел интенсифицировать неустойчивый сначала процесс объединения племен, усиливая центральную власть относительно родовых герцогств и одновременно все активнее претендуя на господство над имперской церковью.
