Мы с атаманом, как по команде, повернулись в сторону, приближающейся группы людей, держа при этом свое оружие наготове. Когда до нас осталось метров двадцать, двое из пятерки разошлись в разные стороны – скорее всего это охрана, которой не по чину участвовать в переговорах.
– Прямо, как по протоколу: их трое и нас трое, – сказал, подошедший сзади Испанец.
Я стоял в расслабленной позе, прикрыв глаза и как бы невзначай, рассматривал приближающуюся троицу: первым шел Василий, он сосредоточенно хмурился, видимо предчувствуя нелегкий разговор, следом за ним, широко шагая, двигался, невысокий кряжистый дядька с аккуратно подстриженной бородой и таким надменным видом, что сразу стало понятно, что он находится в высоких армейских чинах, либо еще какой-нибудь чиновник, а вот самым последним шел мужчина средних лет с простоватым лицом, какого-нибудь сантехника из ЖЭКа, совершенно непримечательная серая внешность, на такого глянешь и уже через пять минут забудешь, как он выглядит. Вот, он, работник плаща и кинжала. Я еще, когда в шпионских книжках читал об описании всяких разных разведчиков, всегда удивлялся расхожему штампу – «человек серой, неприметной внешности». И никак не мог себе представить как он выглядит этот самый неприметный человек, ведь у каждого есть приметы, но вот когда увидел третьего мужчину, сразу понял – вот он и есть тот самый, про которого в шпионских книгах пишут.
– Здравствуйте, гости дорогие. Как добрались? – Испанец, вышел немного вперед встречая гостей.
Поручкались. Толстяк с аккуратной бородкой оказался представитель кубанского казачьего войска атаман Тверской Павел Борисович, кавалер каких-то там регалий и орденов. Неприметный, представился, как Альхов Савелий Игнатьевич, представитель общественного фонда помощи беженцам.
– Здорово, братва! – радостно произнес Васька Серов. – Ну, вы и устроили здесь шухер. На весь мир слава о Керчи гремит. Наш город уже поставили в один ряд с Багдадом и Могадишо.
– Зря радуетесь, – произнес атаман Тверской, – со дня на день против вас введут международные санкции и тогда Россия закроет свою границу. А без поддержки, вы очень быстро загнетесь. То, что вы еще держитесь можно списать только на чудо, либо, на то, что у противника есть какие-то задачи, о сути которых нам не известно.
– Но, ведь, мы здесь для того, чтобы оказать помощь Керчи. Верно? – сказал Серов. – Так, что давайте приступим к делу, а то время не терпит.
– А, давайте вначале выпьем за победу, ну вроде как по старой славянской традиции. Тем более, что наш друг для этого случая сохранил какой-то там очень дорогой и редкий коньяк, бутылка которого стоит дороже чем подержанная иномарка, – хриплым голос, непохмелившегося алкаша, предложил я.
Испанец понял намек с полуслова и через пять минут на капоте «УАЗа» красовался очень не плохой натюрморт: квадратная деревянная коробка, красноватого цвета с выжженным на боку логотипом, шесть одноразовых стаканчиков и две плитки шоколада. Испанец притворно вздохнул и, отодвинув крышку на торце коробки, извлек наружу плоскую бутылку. Жестом фокусника, он как бы невзначай показал всем присутствующим год и страну разлива напитка: 1976, Франция, провинция … … ….
– На самом деле согласно международному праву коньяком могут называться только тот продукт, который разлит во Франции, в провинции… … …., а все остальные напитки, должны именоваться по другому, – многозначительно изрек Испанец, разливая содержимое полулитровой бутылки по стаканчикам. – Вам господа выпал редкий шанс попробовать самый достойный для мужчин, напиток на Земле из всех ныне существующих. Честно говоря, хоть я в этом деле и настоящий дока, но подобный нектар держу первый раз в руках. Уж извините за неподобающую обстановку, но сами понимаете – война, а настоящим воинам никогда не будет покоя и отдыха, пока враг жив. Так, что давайте выпьем за настоящих мужчин, которые здесь стоят. За вас и за победу!
Не знаю, как Испанцу это удается, но он сумел разлить пол-литра жидкости с первого раза по всем стаканчикам так, что в каждом из них оказалось одинаковое количество коньяка. Ровно и точно, когда последние капли жидкости сорвались с горлышка бутылки, то в последнем стаканчике оказалось ровно столько, сколько и в предыдущих пяти. Чудеса!
