Встав в полный рост, я тщательно прицелился и открыл огонь из автомата, стрелял короткими очередями, отсекая по два-три патрона. Бил в морду «бардака», стараясь нащупать защитные заслонки, которые прикрывали окошки из триплекса, в носовой части машины. Там как раз находилось место водителя-механика и командира машины. Пули били в броню машины, высекая голубые искры. Те, трое автоматчиков, что еще несколько минут стояли рядом с броневиком, лежали на земле, разорванные в клочья, близким разрывом трех осколочных гранат.
Отстреляв магазин, я сменил его на новый и снова открыл огонь. Боковым зрением, я видел, что из бокового окна «буханки» высунулся длинный ствол ПК, пламегаситель которого, тут же расцвел пышным бутоном дульной вспышки.
Выстрелив, на прощание, из подствольника, я выскочил из канавы, и быстро побежал навстречу нашей машины. Бежал и думал, лишь о том, чтобы успеть добежать до своих… не знаю почему, но для меня сейчас было самым важным, добраться до «буханки». Хоть, умом, я и понимал, что железо автомобильного кузова, хоть и усиленное листами железа не представляет абсолютно никого препятствия для крупнокалиберного пулемета Владимирова, но мне очень хотелось добраться до машины… если и погибнуть от пуль калибра четырнадцать и пять, то всем вместе… так, оно как-то… правильнее, что ли!
Повезло!
Добежал!
В заранее распахнутую дверцу машины запрыгивал на ходу, схватившись за ножку сидения, вытащил свое тело внутрь. И, как раз в тот момент, когда Вермут, захлопнул за мной дверь, корпус машины содрогнулся от попадания тяжелых пуль. Вермут стоял надо мной, азартно скалясь, стрелял длинными очередями из пулемета, а горячие гильзы веером разлетались по салону машины. Вражеские пули, пробили заднюю дверцу машины, снесли на своем пути Вермута и, пробив перегородку, отделявшую салон от кабины, поразили Сивого, сидящего на соседнем с водителем сидении. Машина вильнула в сторону, но Федус который был за водителя, удержал её. Пули попадали еще несколько раз, прошивая салон насквозь. Вермут лежал на мне сверху, и кровь из развороченной в фарш его грудной клетки, заливала мое лицо и тело. Поднатужившись, я сдвинул труп в сторону, и, схватившись за спинку сидения, поднялся на ноги. Машину кидало из стороны в сторону, хорошо, что у нас была вездеход Ульяновского автомобильного завода, на обычной машине, мы бы давно уже застряли посреди этой степи, а так, ничего… едим, хоть и трясет как на американских горках.
ПК развалился на две половинки – крупнокалиберная пуля, попав в тело пулемета, разорвал его.
– Командир, ты как? Ранен? – спросил Федус, оторвавшись на секунду от руля. – Вся морда в крови!
– Нормально, это не моя кровь! Давай, Коля, выноси нас отсюда, не дай бог, машина заглохнет, хана нам тогда!
– Не бзди, командир! И не из таких передряг выходили! – прокричал Федус, сжимая рулевое колесо с такой силой, что у него, аж, побелели костяшки пальцев. – Фиг им, а не наши скальпы!
– Семен, где? – прокричал я, только сейчас догадавшись, что его нет с нами.
– Попал под очередь «крупняка». В клочья разорвало, своими глазами видел, он как раз поднялся, чтобы перебежать в сторону, а в него сразу несколько пуль и попало… только ноги в ботинках остались на земле стоять, а тело как будто испарилось… раз! и лишь кровавое облако в воздухе висит! – не оборачиваясь, прокричал Николай. – Жуть!
«Буханка» не заглохла, хотя и двигатель работал не ровно, в его шум вплетался какой-то не здоровый дребезжащий звук, иногда срывающийся на противный писк. Мы вырвались!
Поехав километров пять, Федус повернул машину вправо и, переехав через трассу, поехали строго на север. Как только «буханка» отъехала от трассы Керчь – Феодосия на несколько километров, машина пересекла невысокую гряду холмов, идущую параллельно дороге. Здесь мы свернули на восток и поехали обратно по направлению к Керчи. До места встречи с основной группой оставалось не больше пятнадцати километров.
Сивый так и остался сидеть на переднем сидении, тяжелая пуля перебила позвоночник в районе шеи, оторвав голову, которая скатилась вниз и теперь лежала на коленях трупа. Честно говоря, картина была настолько ужасной и сюрреалистичной, что я хотел убрать отстреленную голову куда-нибудь, но не сделал этого, потому что не знал куда её деть. Не выкинешь же голову из машины, а держать её в руках хотелось меньше всего. Так и осталась она лежать на коленях!
