Вот почему, когда пролилась кровь в Прибалтике и жестокое мстительное чувство могло разрядиться на русскоязычном населении этих стран, глава Российского государства Борис Николаевич Ельцин отреагировал незамедлительно. Не имея собственной информационной системы, он, однако, не «узнал об этом лишь на следующий день», благополучно проснувшись в собственной постели, а узнал сразу, и сразу же вылетел на место происшествия, лично окунулся в гущу событий. Борис Николаевич показал прибалтам, россиянам и всему миру, что слово «русский» и слова «коммунист», «насильник» — не синонимы. Своим поступком он спас национальное достоинство и честь русского человека. И этого высокого и благородного жеста оказалось достаточно, чтобы предотвратить возможные расправы над русскоязычными людьми в Прибалтике и тут же закрепить договоренности с руководителями Литвы и Эстонии соответствующими государственными документами, подписанными обеими сторонами. Такой молниеносный и отважный шаг российского главы подорвал нарождавшиеся противоправные очаги власти в лице анонимных комитетов национального спасения, которые начали формироваться уже не только в прибалтийских, но и в других партийных комитетах. Бог даст, мы еще узнаем топографическую анатомию этих образований…
В ответ на крайнюю активизацию реакционных сил в стране Ельцин выступил против вмешательства армии в гражданскую жизнь общества в любой форме, в том числе и в виде так называемого двойного патрулирования, против усиления роли КГБ в жизни гражданского общества, и, наконец, против центра и Президента страны, которые полностью перешли на консервативный фланг общественной жизни. Именно в это время произошли такие антинародные акции, как фискальная замена денежных купюр и неслыханное в истории государства повышение цен при мизерной компенсации.
На новом витке конфронтации впервые четко определились позиции сторон. До этого момента борьба против Ельцина, против демократии, против левого крыла в парламенте внешне, официально не носила персональный характер, противника не называли в открытую, по имени. Борьба велась не против кого-то, а как бы во имя народа, общества, государства и т. п. Теперь же вся сила конфронтации сконцентрировалась против одного лица — Бориса Николаевича Ельцина, поскольку веем стало ясно, что это поистине ключевая фигура, генератор российского суверенитета и демократических преобразований страны.
Как по команде (вернее даже сказать без слова «как») радио, телевидение, печать, управляемые депутаты Верховного Совета СССР, а также отдельные послушные интеллигенты типа Роя Медведева, обрушились вдруг на Председателя Верховного Совета России. От эмоциональных выкриков и до глубокомысленных велеречивых рассуждений, в словах и зрительных образах усердно и спешно лепили они отрицательный облик ненавистного им человека. Роли были распределены привычно. Военные говорили, что Ельцин раскалывает армию. Крестьянам внушали, что он их доведет до нищеты и батрачества. Коммунистов пугали жестокими репрессиями. Все спады и кризисы, увенчавшие семидесятитрехлетнее правление большевиков, приписывались ему. И каждый, кому приказывали участвовать в кампании травли, охотно и творчески вносил свою лепту. Телекомментатор Ломакин в меру сил пытался заглушить голос Ельцина во время интервью, Кравченко вообще попытался не выпускать его в эфир. В этой кампании приняли посильное участие Р. Медведев. Фесуненко, Ким, Лукьянов, Денисов…
Неслыханную кампанию лжи и клеветы развернула партийная пресса во главе с чемпионом страны по этому виду — газетой «Советская Россия». Периферийная печать и другие средства массовой информации, подчиненные партийным комитетам, разом включились в пропагандистскую истерию. И пошли гулять, как в старые добрые времена, гневные письма — с осуждением вероотступника Ельцина. Разумеется, и радиоволны не остались безучастными. Их тоже изрядно наполнили и грубой, и тонкой политической ложью. И все это на фоне огромной усталости населения от экономических неурядиц и политической неопределенности…
