«А если эта женщина не хочет быть ни подтиркой, ни украшением? И правильной тоже не хочет быть».
Он смотрит на Агату жёстко и не мигая, как на врага.
«Что значит не хочет? Выбора теперь нет».
«Это почему же?»
«Слишком много успела узнать».
Хмурый отпускает её ногу, садится на кушетку и холодно извещает: он ведь тоже кое-что узнал – пошарил по своим каналам, справки навёл.
«Как ты сказала, тебя Надя зовут? У меня другая информация. И работаешь ты нелегально, без документов. И посадить тебя за мошенничество – раз плюнуть. Так что не строй из себя целку, а радуйся, что я на тебя глаз положил. Пока не передумал».
После этих слов он встаёт и уходит с видом завоевателя и покорителя, бросив ей через плечо, будто служанке: «Следующий раз – как обычно. Нарядись поинтересней. После сеанса поедем развлечёмся».
«Я его убью, – говорит Турбанов, – задушу вот этими руками. Почему ты мне раньше не рассказала? И почему ты сразу не послала его к чертям собачьим?»
«Потому что я его боюсь».
Целый вечер они обсуждают дальнейшую стратегию. Военный совет затягивается из-за разногласий. Агата проклинает своё легкомыслие, обзывает себя дурой дурацкой, но уверяет, что сумеет справиться сама. Турбанов настаивает: ей незачем встречаться с Хмурым. «Не ходи туда больше – я пойду вместо тебя, там нужен мужской разговор».
В итоге после умозрительных споров они выбирают третий, «страховочный» вариант, который на первый взгляд им кажется наименее опасным.
Хотелось бы знать, куда в тот день отлучились их ангелы-хранители, по чьей рассеянности, прихоти или потворству линия судьбы повернётся не так – настолько не так, что лучше было бы оставить любые стратегии на откуп метеорологам и привокзальным гадалкам.
За двадцать минут до появления Хмурого в дверь квартиры на улице Героев Таможни негромко стучит Турбанов. Не произнося ни слова, Агата впускает его, чтобы сразу отвести на кухню, где он садится у окна и тоже молчит. Некоторое время Агата стоит рядом и гладит его руку – пальцы у неё ледяные.
Когда во двор въезжает серебристо-платиновый «мерседес», она подаёт знак Турбанову и быстро уходит из кухни. Он отклоняет край занавески и сразу же узнаёт человека, выходящего из машины: он видел его из окна Кулинарии № 1 регулярно, в первый понедельник каждого месяца на стоянке у входа в мэрию – с точно таким же, страшно недовольным лицом, как бы нехотя, тот подходил к лазоревому «бентли» и сразу шёл обратно с большим магазинным пакетом. И каждый раз Турбанова неприятно поражало внешнее сходство этого надменного небожителя с ним самим, кротко жующим свои обеденные пирожки. Теперь этот хозяин жизни идёт сюда, претендуя на его любимую женщину.
В последнюю минуту Агата замечает в прихожей турбановскую зимнюю куртку и лихорадочно прячет в стенной шкаф.
Хмурый, войдя, ведёт себя вальяжнее, чем обычно, однако блюдёт заведённый порядок: все джентльменские аксессуары и обувь остаются в прихожей.
Затем он возлегает на кушетку и велит: «Кофе мне свари!» Это что-то новое в психоаналитической практике.
После короткого замешательства Агата идёт на кухню и там встречается взглядом с Турбановым. Вид у него бледный, но решительный.
Принесённый кофе Хмурый оставляет без внимания.
Он приказывает: «Иди сюда», – и похлопывает ладонью по кушетке. Так иногда подзывают домашних животных.
«Слушайте, – говорит Агата, – я готова принести извинения и вернуть вам деньги. Но эта встреча точно последняя. На этом всё».
«Иди сюда. Я кому сказал?»
Она не трогается с места.
Он неохотно встаёт, подходит, берёт волосы Агаты в кулак и, как сломанную куклу, бросает её на кушетку. В первый момент она от растерянности молчит, но срывается в крик, когда он наваливается всем телом и левой рукой раздирает ей платье на груди. Она продолжает кричать и после того, как Хмурый тяжёлым кульком обрушивается на пол, ударенный по голове и схваченный за горло Турбановым.
Агата пятится боком к двери, пока двое мужчин хрипя катаются по скользкому паркету, пытаясь придушить один другого. Эта сцена длится невыносимо долго – и совершенно ясно, что никто не намерен уступать. Но Хмурый оказывается более ловким, он ухитряется пнуть Турбанова под рёбра, сесть на него верхом и упереться коленом прямо в лицо.
