Но это ей недоступно. Ей остается только молча слушать.
— Это длится уже довольно долго… Когда шеф вызывает меня к себе в кабинет, меня всю прямо трясет. Секретарше он приказывает, чтобы его никто не беспокоил, и прямо там, на диване, получает, что хочет. Такая гадость, мама! Я смотрю в сторону, стараюсь думать о чем-нибудь другом и мечтаю, чтобы все побыстрей закончилось. Ну почему он на мне зациклился? Правда, сегодня он меня не трогал. Вызвал к себе, ухмыльнулся и объявил, что повышает меня в должности. Я сказала: большое спасибо, но мне это не надо, не хочу я никакого повышения. Он стал настаивать. Я уперлась — не хочу, и все. Тогда он перестал улыбаться и говорит: это не обсуждается, вашего согласия никто не спрашивает, и никакие возражения не принимаются. А когда я уже стояла в дверях, напоследок бросил: теперь мы сможем вместе ездить в командировки, вот увидишь, как будет весело.
Долорс растерялась. Снова попыталась подняться — чтобы взять листок бумаги и написать, что она по этому поводу думает, хотя письмо давалось ей с большим трудом, но потом она сообразила, что представления не имеет, как сформулировать на письме свои мысли, чтобы Леонор правильно ее поняла. Леонор воспринимает только устную речь, она — не Тереза, которая отлично схватывает не только суть любого текста, но и то, что скрыто между строк, то, о чем в нем вообще не говорится. Леонор же все воспринимает буквально, нет, ей писать бесполезно. Как на бумаге объяснить ей, что во всем, что с ней происходит, виновата она сама, потому что в молодости, вместо того чтобы демонстрировать миру свою силу и стойкость, дочь спряталась под спасительное крылышко мужчины, который не любил ее, но хотел подчинить себе, чтобы вырасти в собственных глазах, самоутвердиться в своей мужской, а точнее говоря, жеребячьей сущности, потому что он и в самом деле всего лишь тупое животное, хотя окружающим кажется, что Жофре — идеальный отец и муж, умный, тонкий, интеллигентный человек, знаток Ницше. Как объяснить дочке, что если жить, не видя, что происходит у тебя под носом, в твоем собственном доме, жить с шорами на глазах, жить с этим Жофре, то в какой-то момент тебе хочешь не хочешь, а придется свернуть на скользкую дорожку, уступить домогательствам шефа, чтобы в итоге, вполне вероятно, оказаться в центре грязного скандала вроде тех, что гремят сейчас на страницах газет и журналов, — Марти обожает комментировать такие истории, он читает кучу газет и по каждому вопросу с удовольствием вступает в спор с отцом, называя того не иначе как «обращенным хиппи», — внук шутит, а Жофре бесится и, должно быть, негодует про себя, что сегодняшняя молодежь в подметки не годится той, среди которой рос он.
А даже если и так, ну и что? Все поколения откликаются на одни и те же ласки, на одни и те же слова любви. И, так или иначе, все поколения им верят. К тому времени, когда Долорс начала ходить в гости к хозяину фабрики и беседовать с Эдуардом, Антони уже пообещал ей достать луну с неба. Луна с неба — это всего лишь вечная любовь, потому что больше молодому человеку предложить было нечего. Они не встречались какое-то время после того случая, потому что Долорс нездоровилось и ее раздирали противоречивые чувства. Знаменитый раздутый червь из рассказов монахинь произвел на нее скорее отрицательное впечатление и показался слишком большим и твердым, чтобы поместиться внутри ее тела, что ж удивляться, что он проделал в ней дырку и сделал ей больно, так что вся романтика, наполнявшая их отношения с Антони, исчезла. Какие мы были глупые, вздохнула Долорс. Но у нее есть оправдание — тогда царили другие времена и она была совсем юной. А вот у Леонор, напротив, оправданий нет, с какой стороны ни взгляни.
Сейчас Долорс с удовольствием рассказала бы дочери про эту Монику Я Тоже из школы, чтобы до той наконец дошло, что Жофре вовсе не такой безупречный, как она полагает. Но, поразмыслив, старуха вновь вознесла благодарность Всевышнему за то, что тот послал ей инсульт и лишил возможности говорить, потому что такие разговоры только вносят в дом разлад: с идолопоклонством Леонор не покончишь одним махом, она просто не поверит ни единому твоему слову и, выбирая между матерью и мужем, безусловно встанет на сторону мужа, да еще и подумает, что мать в очередной раз решила очернить зятя. Ей хватит ума напрямую спросить об этом у Жофре — и тогда все станет еще хуже. Так что да здравствует инсульт! Хоть бы Леонор обо всем узнала сама. Хоть бы узнала!
