– Сосредоточься, – раздался сзади голос Ваймака.
– Я сосредоточился, – соврал Нил.
– Они только что забили офигительный гол, а ты даже не моргнул.
Нил вновь посмотрел на экран и заметил, что счет изменился. Зрители на трибунах бесновались.
– Я должен быть на поле.
– Будешь, – пообещал Ваймак. – На следующей неделе, когда окрепнешь. Ничего страшного не случится, если пару деньков посидишь на скамейке. А вот если заработаешь растяжение или перелом – это уже страшнее. Я сам тебя убью, если нас дисквалифицируют из-за твоей нетерпеливости. Попробуй смотреть на это по-другому: считай, что сейчас твои товарищи наверстывают упущенное. На каникулах ты интенсивно тренировался, а они две недели валяли дурака и наедали щеки. Так что ты впереди.
– Кевин тоже тренировался, – возразил Нил. – Мэтт сказал, он каждый день ходил на ближайший стадион.
– Это лишь один человек из восьми.
– Они могут позволить себе отдых. Они играют лучше меня, и у всех есть запасные.
– Да, у них больше опыта, и у каждого свои преимущества, – согласился Ваймак, – но сегодня ты стократ сильнее того Нила, каким был в мае. Не надо себя недооценивать. А теперь сосредоточься. Мне нужны твои ценные замечания.
Нил в молчаливом согласии вооружился карандашом, и тренер вышел.
Когда пришло время отправляться к психологу, Нил уже просмотрел половину второго матча. На этот раз ему выпало ехать в паре с Аароном, третьими по счету. Нил сел за руль, удержавшись от вопроса, давно ли в последний раз Аарон ездил на переднем пассажирском сиденье. Ни к чему сейчас обострять отношения.
Основная масса студентов проходила плановый осмотр в больнице позже, так что Нил без труда нашел свободное парковочное место у самого входа. Как обычно, заполнив бумаги на стойке регистратуры, они двинулись по коридору в крыло, где вели прием психологи. Нил не успел спросить Аарона, кто из них пойдет первым, – тот уже скрылся за дверью кабинета Бетси. Нилу оставалось лишь опуститься в мягкое кресло и ждать.
Он не хотел думать ни о предстоящей беседе, ни о том, что Лисы тренируются без него, поэтому начал просматривать сообщения в телефоне. Большинство эсэмэсок были от Ники: пустяковые комментарии об увиденном в Нью-Йорке, расспросы про Милпорт и призывы прервать молчание. Как минимум четыре сообщения полностью состояли из одних восклицательных знаков. Рене поздравила его с праздниками дважды, Элисон – один раз, в групповой рассылке на Рождество.
Кевин написал ему лишь однажды, в день его отъезда в «Эвермор». Эсэмэска опоздала всего на несколько минут – в самолете Нил отключил телефон, а отправлена она была как раз во время посадки на борт. Сейчас он четырежды перечитал семь коротких слов: «Жан поможет тебе, если ты поможешь ему».
В первые дни Нил испытывал к Жану Моро лютую неприязнь, и это сообщение ничего бы не изменило, но теперь, по прошествии времени, он понял, что имел в виду Кевин. Жан знал всю уродливую правду о клане Морияма – много лет назад отец продал его Тэцудзи в счет уплаты долга. Жан ненавидел выпавшую ему участь, но давно смирился с ней и даже не помышлял о свободе. Он не сопротивлялся – он выживал. Делал все, чтобы каждый новый день не оказался для него последним.
Среди прочего это предполагало и заботу о Ниле. Когда Рико истязал его, Жан с каменным лицом стоял рядом, но после неизменно помогал Нилу встать на ноги. В «Воронах» их сделали напарниками, а значит, успехи и промахи одного непосредственно сказывались на другом. Вряд ли Нил мог считать Жана своим союзником, и все же Моро был единственным из Воронов, кто хоть как-то за ним приглядывал. Не по доброте, а из эгоистичных соображений, но только это и уберегло Нила.
Нил остался в живых и выбрался из «Эвермора». Кевин тоже сбежал, когда его жизнь стремительно рухнула. А Жан по-прежнему оставался там, отчаянно стараясь удержаться на плаву. Какие чувства он испытывал, когда узнал о побеге сперва одного, потом второго? Считал ли обоих глупцами, посмевшими восстать против хозяина, или в глубине души завидовал, что они сумели вырваться? Имело ли это вообще какое-то значение для Жана? Безопаснее и разумнее всего было совсем не задумываться об этом. Если он не находил в себе сил бороться, если считал борьбу бессмысленной, то помочь ему не мог никто.
