Выйдя из отеля, я несколько минут сидел в машине, курил. Потом вернулся в отель и закрылся в телефонной кабинке. Набрал номер журнала «Телеграм» и попросил соединить меня с Ван Баллином.
— Ты все еще шляешься по городу? — заорал он, узнав мой голос. — Это готовая тема для статьи. Я думал, что дружки Тиннена уже успели тебя убрать.
— Перестань болтать и послушай. — буркнул я. — Ты знаешь парня по имени Лю Харгер? Профессиональный игрок. Месяц назад полиция закрыла его заведение.
Ван Баллин ответил, что лично его не знает, но слышал.
— Кто в твоем бульварном журнальчике может его знать?
Он на мгновение задумался.
— Есть у меня один такой. Джерри Кросс, считается экспертом по ночной жизни. Что ты хочешь узнать?
— В каком из кабаков Лю мог бы обмывать свой успех? — поинтересовался я. Потом рассказал ему всю историю, но без подробностей. Умолчал о том, что меня оглушили дубинкой, и о такси. — Его до сих пор нет в отеле. А мне хотелось бы с ним повидаться.
— Ну что ж… Если ты дружишь с этим Харгером…
— С ним — да, но не с его дружками, — подчеркнул я.
Ван Баллин на миг прервал разговор, крикнул кому-то, чтобы наконец ответили на звонок, потом, приблизив трубку к губам, тихо прошептал:
— А теперь давай всю правду, старик.
— Ладно. Но только для тебя, не для твоих проходимцев. У выхода из машины Каналес трахнул меня по башке; потом забрали револьвер. Лю с девицей поменялись машинами со встречным таксистом, а потом исчезли. Все это мне не нравится. Лю не был настолько пьян, чтобы болтаться по городу с кучей денег в кармане. А если и был, то девица не позволила бы ему это делать. Она показалась мне очень решительной.
— Я посмотрю, что можно сделать, — сказал Ван Баллин.
— Я позвоню тебе.
Я снова сел в машину. Приехав домой, минут пятнадцать держал горячий компресс на голове, а потом потягивал подогретое виски с лимонным соком, время от времени позванивая в отель «Карильон». В половине третьего мне позвонил Ван Баллин. Ничего не удалось узнать. Лю не арестован, его нет в больнице, он не заходил ни в один из клубов.
В три часа ночи я последний раз позвонил в «Карильон», потом погасил свет и улегся спать.
С утра я попытался разыскать рыжую. В телефонной книге было двадцать восемь человек по фамилии Гленн, в том числе три женщины. Первая не поднимала трубку, две остальные уверили меня, что они не рыжие. Одна из них была готова убедить меня в этом лично.
Я побрился, принял душ, съел завтрак и, выйдя из дому и миновав два квартала, добрался до своей конторы.
В приемной сидела мисс Гленн.
Я открыл двери кабинета; мисс Гленн вошла и уселась в то самое кресло, где вчера сидел Лю. Я приоткрыл окно, закрыл на ключ наружную дверь и дал ей прикурить. Папиросу она держала левой рукой, на которой не было ни перчатки, ни колец.
На ней было свободное пальто, накинутое на блузку и клетчатую юбку. Маленькая немодная шляпка — в последнее время ей, видимо, не везло — почти полностью прикрывала волосы. На усталом лице не было косметики. Выглядела она лет на тридцать.
Мисс Гленн молча смотрела в стену над моей головой. Я набил трубку и долго ее раскуривал. Потом встал, подошел к двери, ведущей в коридор, и поднял несколько писем, всунутых в щель под дверью.
Затем, усевшись за стол, начал их просматривать, одно прочитал даже дважды, как будто в комнате, кроме меня, никого не было. Я не обращал внимания на посетительницу и не заговаривал с ней, хотя искоса наблюдал за ее поведением. Она нервничала все больше.
Наконец она шевельнулась, открыла черную сумочку из лакированной кожи, вынула толстый конверт и, держа его двумя руками, застыла, слегка откинув голову назад.
— Лю сказал, что я могу обратиться к вам, если влипну в историю, — медленно начала она. — Ну вот я и влипла.
— Лю мой близкий друг, — сказал я, приглядываясь к серому конверту. — Я сделал бы для него все — в границах здравого смысла. Иногда даже больше, как вчера вечером, например. Это не значит, однако, что мы играем в одной команде.
Она бросила дымящийся окурок в большую стеклянную пепельницу. Глаза ее на мгновение странно блеснули.
