— А куда вы направляетесь?
На этот раз на его лице появилась уже явная враждебность.
— Я не имею права говорить об этом.
— У вас неприятности, Фред?
— Нет, сэр, с февраля у меня не было никаких неприятностей, и я не собираюсь их наживать.
— Хотелось бы вам верить, Фред. Не нарушайте правил уличного движения, выполняйте распоряжения вашего хозяина, не покидайте пределов округа — и у вас не будет неприятностей. В противном случае вы знаете сами, чем рискуете.
Часы на башне Дворца правосудия начали бить и мы подняли головы. Было без четверти девять.
Да, это я знаю, — медленно ответил Фред. — Могу я теперь идти, мистер Кросс?
— Вы торопитесь, Фред?
Он не ответил. Воздух еще вибрировал после боя часов. Я заметил, как сильно изменилось лицо Фреда.
— Чудесная машина, — продолжал, я, указывая на «ягуар». — Какую скорость она развивает?
— Около двух сотен, кажется. Но я никогда не пробовал ездить на ней с такой скоростью.
— И постарайтесь никогда не делать этого, Фред. Не больше девяноста!
— Я буду осторожен, сэр. Могу я ехать?
Я провожал его взглядом, пока он, не без труда, влезал в машину. Во время войны ему повредили позвоночник, и до сих пор он испытывал боль, когда нагибался. Когда он устраивался за рулем, я заметил, что у него оттопыривается карман. Оружие? Я не был в этом уверен. К тому же я даже не знал, есть ли у него право на ношение оружия. Прежде чем я успел остановить его, машина тронулась и быстро завернула за угол.
Когда я вошел в нашу приемную, Энн Дэвон печатала на машинке. Она была одним из моих помощников по наблюдению за условно осужденными — маленькая блондинка, только что закончившая курс психологии и, как всякий неофит, полная огня. У нее была безупречная фигура и славненькая мордашка.
— Добрый день, Гови, — приветствовала она меня. — Вы чем-то обеспокоены?
— Пощадите, Энн! Еще нет девяти часов, а ваша интуиция уже работает. Вы когда-нибудь сведете меня в могилу.
— А разве я не права? Не люблю, когда у вас между бровями появляется морщинка.
— Жаль, что мы живем не в средние века.
— Почему?
— А вас тогда сожгли бы на костре как ведьму. У вас просто дар читать чужие мысли.
— Ну-ну, Гови, не надо злиться, Лучше расскажите доброму доктору Дэвон, что вас тревожит.
Я не мог удержаться от улыбки — ей было двадцать четыре года. Я присел на край стола, на другом конце которого стояла ваза с душистым горошком. Свежесть цветов резко контрастировала с убогостью помещения.
— Я видел Фреда Майнера, когда он выходил отсюда, — сказал я. — Чего он, собственно, хотел? Может, он вам это сказал?
— Он хотел видеть Алекса. Я объяснила, что Алекс в отпуске. Фред показался мне очень обеспокоенным.
— Он не сказал, зачем ему Алекс?
— Нет, он выражался как-то очень неопределенно. Я только поняла, что Алекс нужен ему как его непосредственный куратор.
— Гм… У меня ощущение, что он о чем-то не хочет говорить. Я пытался хоть что-нибудь из него вытянуть, но безуспешно.
— Хотите знать мое мнение, Гови? Он просто боится вас.
— Меня?
— И не он один. У вас иногда бывает такое свирепое лицо… Первые шесть месяцев я тоже дрожала перед вами.
— Не вижу никакой причины бояться меня.
— В глазах людей, которые приходят сюда, вы настоящий тиран. Ведь в ваших руках их свобода.
— Я стараюсь не демонстрировать своей власти.
Мне уже перестал нравиться этот разговор.
— Я-то это знаю, но другие… Фред Майнер, например. Он ведь моряк в прошлом, а значит, страшно боится всякого начальства. И поскольку его свобода висит на волоске… К тому же он знает вас гораздо меньше, чем Алекса. Я говорила ему, что вы скоро придете, но он не захотел вас ждать. Я уверена, что он хотел посоветоваться о каких-то личных проблемах.
— Он ничего не говорил о путешествии, о перемене места жительства?
— Ни словечка. На вашем месте я не стала бы о нем беспокоиться. Алекс как-то говорил, что он отлично приспособился, — она растроганно заморгала ресницами. — Лично я восхищаюсь Фредом! Если бы я задавила насмерть человека, то больше никогда не села бы за руль.
— Ну, на вашем месте я и так бы этого не делал.
— Не смейтесь надо мной, Гови. Это нехорошо.
