И Уолтерс, не желая того, все-таки произнес свой вопрос: «Похоже, ты часто видишься с Вэном». Он старался говорить небрежно, но голос его выдавал. Уолтерс был обеспокоен и рассержен, скорее рассержен, чем обеспокоен — в сущности это не имеет смысла! Вэн совсем не красив. И характер у него плохой. Конечно, он богат, к тому же по возрасту гораздо ближе к Долли…
— О, милый, не ревнуй, — сказала Долли собственным голосом, и говорила она довольным тоном — это слегка успокоило Уолтерса. — Он скоро улетит. Не хочет быть здесь, когда вернется транспорт. Сейчас он как раз запасает припасы для следующего полета. Только поэтому он здесь оказался. — Она снова подняла руку с куклой, и детский кошачий голос пропел: — Млад-ший ревнует Дол-ли!
— Нет, — инстинктивно ответил он и тут же признался:
— Да. Не вини меня, Долли.
Она придвинулась в постели, пока губы ее не оказались возле его уха, он ощутил ее мягкое дыхание, послышался кошачий голос: «Не буду, мистер Младший, но я ужасно обрадуюсь, если вы будете…» И примирение прошло очень хорошо; и как раз в середине четвертого раунда прозвонил пьезофон.
Уолтер дал ему прозвонить пятнадцать раз, достаточно, чтобы закончить свое занятие, хотя, конечно, не с таким удовольствием, как ему хотелось. Говорил дежурный офицер аэропорта. «Я не вовремя позвонил, Уолтерс?»
— Говори, что нужно, — ответил Уолтерс, стараясь не показывать своего все еще бурного дыхания.
— Ну, Оди, поднимайся и приводи себя в порядок. Обнаружена группа из шестерых — с цингой. Координаты не очень ясны, но у них есть радиобуй. И больше ничего нет. Ты отвезешь к ним врача, дантиста и примерно десять тонн витамина С. Вылететь с рассветом. Это значит, что в твоем распоряжении девяносто минут.
— О, дьявол, Кэри! А нельзя ли отложить?
— Только если хочешь, чтобы они умерли, не дождавшись помощи. Они в очень плохом состоянии. Пастух, нашедший их, говорит, что, по его мнению, двое не выживут.
Уолтерс выругался про себя, виновато посмотрел на Долли и неохотно начал одеваться.
Когда Долли заговорила снова, голос ее не был кошачьим. «Младший? А нам нельзя вернуться домой?»
— Мы дома, — ответил он, стараясь говорить весело.
— Ну, Младший! — Лицо ее напряглось, оно оставалось неподвижным, но в голосе ее он слышал напряжение.
— Долли, любимая, — сказал он, — там нас ничего не ждет. Вспомни. Именно поэтому такие люди, как мы, прилетают сюда. Перед нами целая новая планета — да наш город будет больше Токио, новее Нью-Йорка; через несколько лет будет шесть транспортов, ты знаешь, а вместо шаттлов петли Луфстрома…
— Но когда? Когда я состарюсь?
Не было никакой причины, чтобы голос ее звучал несчастно, но он так звучал. Уолтерс глотнул, перевел дыхание и постарался отшутиться. «Сладкие штанишки, — сказал он, — даже в девяносто ты не будешь старой. — Никакого ответа. — Ну, милая, — уговаривал он, — будет гораздо лучше. Скоро в нашем Оортовом облаке запустят пищевую фабрику. Может, даже на следующий год. И мне пообещали работу пилота на строительстве…»
— Прекрасно! И тогда я тебя буду видеть раз в год, а не раз в месяц. И буду сидеть в этой развалине, и даже никакой программы, чтобы поговорить, нет.
— Будут программы…
— Я умру до того!
Теперь он совершенно очнулся, вся радость ночи забылась. Он сказал: «Послушай. Если тебе здесь не нравится, нам не обязательно оставаться. На Пегги не только порт Хеграмет. Можем взять землю, расчистить ее, построить дом…»
— Растить крепких сыновей, основать династию? — В голосе ее звучало презрение.
— Ну… что-то в этом роде.
Она отвернулась. «Прими душ, — посоветовала. — От тебя пахнет сексом».
И пока Оди Уолтерс Мл. принимал душ, одно из существ, очень не похожее на кукол Долли (хотя одна кукла и должна была его представлять), впервые за тридцать один подлинный год взглянуло на звезды; и тем временем один из больных изыскателей перестал дышать, к большому облегчению пастуха, который, отвернув голову, пытался помочь ему; а тем временем на Земле происходили мятежи, и на планете в восьмистах световых годах умер пятьдесят один колонист…
А тем временем Долли приготовила ему кофе и оставила на столе. Сама вернулась в постель и спала или делала вид, что спит, пока он пил кофе, одевался и выходил из дома.
