Ласточкин
никогда не был патриотом, но сейчас он чувствовал, что стал им – самым последним
безмозглым идиотом-патриотом. Мысли лихорадочно вертелись у него в голове, а он
продолжал стоять на коленях на влажной траве, уставившись в белую стену
какого-то здания.
«Надо бы
оглядеться», – подумал профессор и вскочил на ноги. Голова у него закружилась,
и он рухнул, как подкошенный, на пружинистый газон.
3
Больница была
светлая, чистая. Все больные постоянно шутили и улыбались. Почти никто не испытывал
боли. А те, кто испытывал, благодарили Бога и пели псалмы. «Что за мерзость!» –
подумал Ласточкин и повернулся на другой бок. Недавно его сосед по палате умер
с улыбкой на устах, а жена и дети, видя, как папа умирает, молились и плакали
от радости. «Надо научить их объективности, – думал профессор. – Только
жестоким людям наплевать на смерть близких, а нравственные люди плачут от горя,
когда кто-то из их родственников умирает». Он вспомнил, как сам плакал у гроба
матери – единственного существа, которое его любило. «Также надо объяснить, что
личность почти у всех уничтожается после смерти. Кармический ветер стирает
память, энергетическое тело распадается на эманации. Вертикальная тропа вверх –
удел избранных. Радоваться смерти отца и мужа – шизофреническая реакция или
признак глубокого нравственного падения. И почему смертельно больных и
психопатов здесь содержат в одной палате с фактически здоровыми?»
Его держали здесь уже
вторую неделю. Главным образом откармливали. Профессор так и не понимал, чем
этот мир отличается от старушки Земли, но понял, что тут неплохо бы навести
порядок. «Культура у них здесь, конечно, странная, – думал он, – но ведь должно
быть какое-то базовое качественное отличие». Говорили антимиряне на русском, но
с каким-то странным, религиозным акцентом. Может, в их языке были сильны
церковно-славянские мотивы. Но вскоре Ласточкин научился переводить у себя в
голове их странную речь на современный русский язык, да и местные жители
понимали его отлично. Город назывался Светлогорском и (как выяснилось позднее)
внешне напоминал Темнодольск – то серое место, которое профессор покинул девять
дней назад. Учёный констатировал любопытную игру слов «светлая гора – тёмная
долина», а также тот факт, что в Светлогорске и правда как-то светлее. Из бесед
со страдальцами на соседних койках Ласточкин выяснил, что:
1. Светлогорск
есть город-государство.
2. Правят им
Верховные Судьи в количестве от трёх до семи человек.
3. Верховным
Судьям помогают управлять судьи первого, второго и третьего рангов (аналог чиновников).
4. Среди судей
случается коррупция и периодически производится чистка (все говорили о начале
новой чистки, небывалой по масштабу и способу наказания).
Эти факты
относительно политического устройства города Ласточкин записал в блокноте и
тщательно обдумал. Ещё он узнал, что звание судьи носит чуть не половина
жителей Светлогорска, и что многие граждане обладают паранормальными
способностями, как то: телепатия, телепортация, телекинез, пирокинез; но почти
не пользуются ими. Эти способности носят ненаследственный характер, но
вследствие чего приобретаются, профессор не понял, хоть ему и объясняли.
Технический
уровень местной цивилизации оставлял желать лучшего. Двигатель внутреннего
сгорания был изобретён, но практически не использовался. Транспортными
средствами служили коляски, омнибусы и грузовые кареты, запрягаемые лошадьми
или волами. Однако электричество, телефонная связь, водопровод и канализация в
городе имелись.
Чтобы сойти за
«своего», в разговорах с медперсоналом и соседями по палате профессор всё время
ссылался на потерю памяти и документов. Он не собирался объяснять, что прибыл
из другого мира.
Доктор, судья
третьего ранга, каждый день делал обход. И вот однажды вечером он зашёл в палату
и сказал, чтобы профессор Ласточкин готовился к выписке.
4
Утром сестра
принесла Ласточкину одежду и провела его в кабинет к главврачу – судье первого
ранга.
– Брате, готов
ли ты миссию исполнить, к коей приставил тебя Господь? – спросил главврач.
«Гражданин, ваше лечение закончено, что вы собираетесь делать дальше?» –
перевёл в уме профессор и пожал плечами.
