– Я понимаю, о чем ты.… Но это чувство может быть обманчивым. Кажется, что вы говорите на одном языке, а потом выясняется, что языком был член… У тебя что-то было потом с этим мальчиком?
– Ебсессно!
– Вот ты…. боевая блядь, все таки, – с явным удовольствием произнесла Света и махнула рукой, задев уже пустую бутылку из под Chateau Talmont урожая 2003 года. Бутылка слетела со стола, и, стукнувшись об угол шкафа, осыпалась на пол, как осыпается в сугроб пьяный китайский салют. То, что было целым еще мгновенье назад, лежало кучей мокрых осколков вокруг горлышка, покачивающегося из стороны в сторону, словно неразорвавшаяся граната.
– Мне кажется, наши отечественные бутылки так не распадаются на атомы с одного удара, – заметила я.
– Кажется, да…, – растерянно проговорила Света.
– Знаешь, что? Тут палатка есть через дорогу, я сейчас! – Я бегом выскочила в темный коридор, чтобы Света не успела меня остановить словами «да не надо, да мне уже пора, я, пожалуй, пойду…». Не хотела я их слышать.
Возле закрытой буфетной двери что-то большое и серое ковырялось в замке. Я вздрогнула от удивления.
– Ой! А я думала, я одна тут осталась!
Большое и серое повернуло ко мне белый блин лица, оказавшийся лицом матрешки-железнодорожника. Тоже удивленным.
– А ты то чего тут? Темно ж! Я ж думала, ушли все!
– Горим на работе! – Скаламбурила я, физически ощутив бессмысленность юмора как такового в этой ситуации.
– Аа, а я вот вернулась посмотреть, все ли выключила. Уж до метро дошла, потом думаю, света то нету, а я и не помню, выключила или нет. Так дадут, а там ж плита… Не могу вот замок открыть, застряло, что ль что-то.… Еще не видать ничо…, – она, пыхтя, подергала ключом в замке. В тусклом свете соседнего окна ее рука казалась живым серо-зеленым крабом, который пытается влезть в слишком маленькую норку замочной скважины. Дверь с надписью «Буфет» тряслась, но не поддавалась.
– Давайте я попробую, – предложила я.
– Ну, попробуй, – недоверчиво отошла в сторону женщина.
Я чуть покачала нагретый серо-зеленой клешней ключ и он, лязгнув и войдя глубже в замок, довольно легко два раза провернулся. «Что значит правильная глубина…», – подумала я нетрезво.
– Ну, слава богу. – Выдохнула буфетчица. – Тебя как зовут то?
– Татьяна.
– Недавно что ль у нас?
– Да.
– Ммм, а меня Антонина. Меня тут все знают.
– Мне винца бы бутылочку, Антонин…
– Буфет до четырех, – отчеканила буфетчица, но тут же исправилась, – Тебе какого? Белого, красного?
– А вы отличите белое от красного в темноте?
– А то как же! Они в разных углах у меня. Красное возьми, мы с девками пили, понравилось.
– Я лучше белое тогда, раз уж такой выбор. А деньги я завтра занесу, ладно?
– Ладно. Подходи, рыбу тебе оставлю.
– Вот спасибо!
Довольная, я вернулась в кабинет, держа добытую бутылку за горлышко, как остывшую дичь за шею. Так, наверно, чувствовал себя первобытный мужчина, таща добычу в пещеру. Свету я застала за уборкой пещеры. Она почти на ощупь наметала французские осколки советским веником на научный совок.
– Видала! – Похвасталась я, тряся над головой добычей.
– О! – Выпрямилась Света с совком в руке. – Как это ты так быстро?
– Буфет ограбила.
– А чего одну? – Улыбнулась она.
– Ну, попробовать то надо! Вдруг кислятина. Понравится, украду две.
Мы снова сели друг напротив друга, и я откупорила бутылку на удивление быстро. Сегодня мне везло на открытия.
– Фокусница! – Похвалила Света.
– Это еще что! Вот физик Вова завтра зайдет, я ему фокус покажу. Физический. Как в отсутствии света французское вино Chateau Talmont урожая 2003 года превращается в молдавское!
– У меня тоже был физик Вова, и тоже любитель французского вина. Он во Франции работал, привозил. Вот с ним, кстати, Chateau Talmont и пили. Именно урожая 2003 года. Сегодня день удивительных совпадений…. За совпадения, Танюх?
– Ага…
– Ничего, по-моему, – оценила Света, облизнув губы. – Сладенькое, приятное. Не то, что кислятина французская. Хотя, знаешь, по-моему, это было вкусней того, что с физиком пили. Может, он кислоты добавлял?
– Кислой рожей?
– Да нет… Рожа как раз ничего у него…, – задумчиво проговорила Света. – Но внутри…. Говорят, мужики как пирожки, кто-то с капустой, кто-то с яйцами, а этот вот оказался с дерьмом. И вроде румяный сверху, с корочкой, аппетитный такой… Ученый, лауреат, умница, глазки голубые, фигурка ничего, поговорить есть о чем, и в сексе вполне, а вот начинка… С душком душонка… «Мужского много в нем начала, но нет мужского в нем конца», как поэт сказал. Он, кстати, тоже Губермана все цитировал: «Женившись, мы ничуть не губим себя для радостей земных, и мы жену тем больше любим, чем больше любим дам иных». – Он женат был?
