Неожиданно распахнулась угловая дверь рядом со стойкой, и в приемной словно взошло рыжее солнышко.
– Яна Андреевна, – несколько церемонно произнесла Юля, – в управлении персонала вас уже ждут, захватите паспорт, трудовую книжку, пенсионное, я вас провожу.
– Хорошо. Кстати, Юль и… Эль тоже, зовите меня просто – Яна, и давайте лучше перейдем на «ты», идет?
– Идет, – обе девушки согласно помахали головами, только Юля с улыбкой, а Эля более сдержанно.
Когда Яна, взяв свои документы, в сопровождении рыжей девушки выходила из приемной, то, повинуясь инстинкту, на полсекунды быстро обернулась. Этого мига оказалось вполне достаточно, чтобы заметить в громадных глазах второго секретаря такого же размера неприязнь.
Удовлетворенно вздохнув, Яна сложила лэптоп и отодвинула его от себя. Рабочий день заканчивался, и многочисленные разрешения, заявки и обязательства были подписаны. Уяснены были места для обеда и парковки машины, правила внутреннего трудового распорядка и должностные инструкции (Яна довольно усмехнулась, убедившись, что помощник подчиняется непосредственно генеральному директору, а оба ее секретаря отданы в подчинение помощнику). Была также получена симка, пропуск на парковку и подписан трудовой договор; он ожидаемо содержал пункт о ненормированном рабочем дне.
Сегодня Яна избегала знакомиться с большим количеством сотрудников, кроме тех, контактировать с кем было необходимо при оформлении, хотя и их оказалось немало. Она знала по опыту, что запомнить такое количество имен и лиц за один день тяжело, к тому же, несмотря на периодические подпитки кофе, ощущала себя усталой и невыспавшейся, поэтому попросила девочек в приемной, насколько возможно, ограничить сегодня к ней доступ. Несмотря на это, часов в одиннадцать ей был очень официально представлен Юлей телохранитель генерального директора – крепкий коротко стриженый шкаф по имени Алекс («Ой Ян, да я сама знаю, что ты всех сразу не запомнишь, но пока хватит, чтобы он тебя запомнил и не подстрелил нечаянно, как куропатку»).
Больше за весь день ее никто не беспокоил, поэтому она слегка удивилась осторожному повороту ручки двери и появлению незнакомой долговязой фигуры в кроссовках и линялых джинсах с заправленной в них мятой трикотажной футболкой. Парень вошел и оказался рыжим, но не той степени огненности, как Юля, а в сдержанной гамме, и более всего напоминал Яне своим видом заблудившегося программиста. Ничего не говоря, но неотрывно глядя сквозь очки на удивленную девушку, он прошел в кабинет, сел на диван, закинул руки на спинку и провел обеими ладонями по его обивке.
– Привет новоселам. Сергей Панин, – наконец, оторвав длинные руки от спинки дивана и сложив их на коленях, произнес он.
– Яна Чернова.
Склонив голову, Панин продолжал неопределенно смотреть на нее, затем произнес таким тоном, будто его слова стали результатом осмотра:
– Очень приятно.
– Взаимно, – Яна вежливо улыбнулась и признала про себя, что представляла своего предшественника несколько другим.
– Решила отомстить провинциалам и «понаехать» к нам сюда из Москвы? – поинтересовался он.
– Почему бы и нет, предложение было очень хорошим, – холодно парировала девушка.
– Понятно. Ты это точно решила? – любитель сигар хлопнул рукой по сиденью дивана и поерзал на нем для наглядности.
Привыкшая за день к бесцеремонному «тыканью», Яна спокойно уточнила:
– Проститься с ним?
Парень кивнул.
– Определенно, – отрезала Яна.
– Почему? – не сдался Панин.
– Мне нравится простор.
– Так, может, лучше шкафы выкинуть? Все равно в них складываешь бумаги, чтобы навсегда о них забыть, – Сергей снял очки, оказавшись неожиданно миловидным, и попытался протереть их заправленной футболкой.
– Думаю, нет, – Яна чуть усмехнулась бесполезным попыткам парня вращательными встречными движениями живота и держащих очки пальцев протереть стекла.
– А он может тебе очень пригодиться, жалеть будешь. Его ведь можно помыть! – Панин снова надел очки и для убедительности даже изобразил моющие движения руками, после чего снова погладил черную кожу.
– Помыть? От чего? И как мне может пригодиться диван? – девушка боролась сразу с двумя желаниями – расхохотаться или вознегодовать на безнравственного обожателя вторых секретарей.
