В Майами было невыносимо жарко. Летнее солнце слепило глаза, и многие гости предусмотрительно прибыли в солнцезащитных очках. Но очки — это не спасение от зноя. Мужчины вынуждены были потеть в строгих костюмах, женщины страдали от жары в чёрных платьях и шляпках.
И все они хотели, чтобы церемония прощания с телом закончилась как можно скорее.
Джек презирал их всех. За равнодушие, скрытое под маской учтивой скорби. За напускные печальные гримасы, с которыми все оборачивались к нему, чтобы сказать, как им жаль. За то, что они не потеряли близкого человека.
За последнее Джек ненавидел этих людей особенно сильно.
И что это за фразочка: «Прощание с телом»? Он не хотел применять к Сисиль это безликое слово — тело. Оно так не подходило ей, и резало слух Джеку. Тело. И это про его Сисиль. Всё это не укладывалось в его голове. Словно какой-то плохой сон. И Джек всё ждал, что вот-вот проснется, освобождаясь из оков кошмара. Этого не происходило.
Настроение было настолько паршивым, что хотелось либо напиться, либо кого-то избить. Возможно, на повестке дня будет и то и другое. Кто знает?
Священник что-то рассказывал про долину теней и ещё какую-то чушь. Джек не обращал внимания. Он наблюдал за гостями, которые усиленно делали вид, что слушают проповедь. Кто-то то и дело поглядывал на часы, кто-то перешептывался, даже не притворяясь, что внемлет святому отцу, кто-то зевал. Кругом обман. Все насквозь пронизано фальшью.
Закрытый гроб утопал в цветах, но жестокое солнце было к ним беспощадно. Бутоны роз увядали прямо на глазах. Мгновенно. Так же получилось и с Сисиль. Она ещё три дня назад цвела, подобно розе. А потом её сердце просто остановилось.
Уже после Джек узнал, что у неё врожденный порок сердца. Сисиль никогда не говорила ему, что больна. Неужели она думала, что он отвернётся? Думала, что бросит, как только узнает о её болезни? Неужели она настолько не доверяла ему?
Джек ощутил горечь во рту.
По дороге с кладбища он шёл последним. Как-то неправильно было оставлять там её одну. Сисиль всегда боялась одиночества. Закурив очередную сигарету, он пустым взглядом смотрел в след этим разодетым людям, спешащим в свои машины, чтобы поскорее включить там климат-контроль и освежиться.
А Джеку было холодно. Озноб пробирал его до самых костей. Холод забирался прямо в сердце. И оно не хотело больше биться в его груди.
— Как ты, О'Нилл? — Джек почувствовал, как по плечу его похлопали, выражая поддержку.
— Терпимо, но бывало и лучше. — Джек поднял глаза и встретился взглядом с Джуллианом Блеквудом. Они неплохо ладили последнее время. Джек даже был шафером на его свадьбе. При мысли о том, что у Джула в жизни всё прекрасно и дома его ждет беременная Кэтрин, Джек испытал прилив раздражения, зависти и злости. Противнейшие из чувств. Они разъедают душу, подобно медленному яду, и Джек постарался избавиться от этих мыслей. На некоторое время ему это удалось.
— Держись, детектив. — Джул снова похлопал его по плечу. — Если захочешь пропустить по пиву вечером, то я с радостью составлю тебе компанию.
— Буду иметь в виду.
Отстав от всей этой разодетой процессии, Джек развернулся, и направился обратно к могиле. Это её родители настояли на том, что Сисиль должна быть похоронена именно здесь. В Майами она родилась, и это был их главный аргумент. Джек не спорил. Да и кто он такой, чтобы спорить? Так, то ли парень, то ли любовник. С которым Сисиль даже не захотела делиться своей болезнью. Может он не вызывал у нее доверия? Был не достоин? Снова эти мысли, разлагающие душу, оставляющие после себя неприятный привкус разочарования в жизни.
Джек потянулся в карман за пачкой сигарет. Сколько он сегодня выкурил? Он даже не считал. В очередной раз затянувшись, Джек повернулся к свежей могиле.
— Я побуду с тобой до вечера, детка, — тихо сказал он. — У меня билет на ночной рейс в Лондон. Не знаю, зачем я его взял. Думаю, что вся эта прелесть жаркого Майами не для меня. Вернусь домой, напьюсь. Дальше по ситуации.
Джек усмехнулся. Наверное, со стороны он кажется самым настоящим психом. Плевать.
