Какое-то время Вотан молчал. Его и без того снедал стыд за проявленную слабость. Но все-таки…
- Мой дар. Он играет со мной жестокие шутки.
Он не стал уточнять, что случилось. Нельзя было. Слишком близко к сердцу. Даже этим людям он не готов был поведать свою историю.
Яруб и не спрашивал.
- А может быть, он тоже излечивается? - предположил знахарь.
- Раньше он не работал так, - возразил чужестранец.
- Но ведь раньше и ты был другим, - парировал ансарр, - И даже не потому что ты жил в иной земле, носил иное имя и верил в иного бога.
Одноглазый промолчал.
- Не бойся меняться, Вотан. Перемены неизбежны. Ты, такой, как ты есть, это уже не тот ты, что был секунду назад.
- Я читал, что человек становится полностью другим за семь лет, - задумчиво заметил чужестранец, - Семь лет нужно, чтобы заменить каждый атом в его теле.
- Если есть причина меняться, то можно и немножко побыстрее.
Какое-то время Вотан молчал. Неясные предчувствия и страхи терзали его. Он очень боялся задать вопрос, который, как он чувствовал, нужно задать.
А потом он вдруг обернулся, впервые за весь разговор посмотрев на собеседника:
- А вы сами? Ансарры боятся перемен? Если завтра вам придется бросить свои дома и уйти в незнакомые земли, готовы ли вы на это?
- Мое поколение еще помнит, что совсем недавно мой народ был кочевниками, - ответил Яруб, - Но почему ты спросил? Ты что-то знаешь?
Чужестранец горько рассмеялся:
- Хотел бы я назвать это громким словом «знание». Нет, Яруб. Знания у меня нет. Лишь смутное предчувствие. Чувство, что я должен знать ответ на этот вопрос. Что скоро он мне понадобится.
Подняв голову, он устремил взгляд своего единственного глаза на ущербную луну.
- Что-то надвигается, Яруб. Что-то большое. Темное. Страшное. Я боюсь, что времена, когда война обходила эту деревню стороной, очень скоро подойдут к концу.
- Арно Делаун, за твои преступления тебя будут судить!
- Нет, нет! Я не хочу! Так не может быть!
- Любой преступник понесет наказание!
- Но Килиан обещал, что я не понесу никакого наказания!
- До Килиана мы тоже доберемся. А ты сдавайся, и получишь справедливый суд!
- Нет! Справедливый суд приговорит меня к смерти! Я не хочу умирать!
- Ты умрешь – сейчас или после суда!
Тэрл отвернулся от кукольного представления, скрывая омерзение. Народ, однако, гоготал и улюлюкал над трусливым мятежником.
Над человеком, которого Герцог Леандр объявил своим наследником. Над человеком, которого Тэрл так и не смог защитить.
Город Неа-Кастория располагался на полуострове в озере Кастория, что в северной части Стерейи, близ альбанской границы. Вообще-то Тэрл и пять человек его отряда не собирались там задерживаться. Заехать по пути, пополнить припасы, узнать последние слухи…
На последнем пункте они и застряли. Выяснилось, что на день раньше их в Неа-Касторию с неизвестной целью прибыла сама Владычица Ильмадика. Как некоторые считали, с инспекцией, потому стража нынче работала куда старательнее, чем обычно, и при проверке документов мятежники каждый раз рисковали разоблачением.
Кроме того, разделились мнения и в их отряде. Сразу четверо бойцов стали настаивать, что это шанс, который нельзя упускать. Владычица – сердце Ордена. Если удастся убить её, война будет окончена. И даже если убить её невозможно, можно её похитить.
Некогда так думал и сам Тэрл. Он единственный имел с ней дело раньше. Тогда его самонадеянность стоила жизни эжену Нестору, учителю Ланы. Сейчас никого из магов с ними не было.
Поэтому своей властью командира Тэрл категорически запретил пытаться убить или похитить Ильмадику. Но вот проследить за ней, выяснить, что ей здесь нужно, было совсем нелишне. В конце концов, не просто же так она объявилась здесь вскоре после того, как они добыли нечто очень важное для неё…
Сейчас он, чуть склонив голову, чтобы края шляпы прикрывали лицо, смешивался с толпой зевак, желавшей понаблюдать воочию прекраснейшую Госпожу. Госпожа возжелала увидеть показываемое артистами-кукольниками представление, и те, естественно, желали подольстить ей, показывая один из тех сюжетов, что вошли в репертуар по ее приказу. Лично Тэрл, получивший благородное воспитание и выросший на классических пьесах, находил такие сюжеты, рассчитанные на простонародье, до отвращения примитивными. Сопротивление неизменно представало в них капризными, инфантильными и трусливыми идиотами, адепты (не говоря уж о самой Ильмадике) – идеальными рыцарями без страха и упрека, а Килиан – карикатурным злодеем, творящим зверства ради зверств (и кстати, тайно стоявшим и за восстанием). Наверняка в глубине души не очень-то впечатляли они и саму Ильмадику.
