Может быть, подумал он, это лучшее, чего они могут ожидать от предстоящих недель, – несколько мимолетных мгновений душевной теплоты. Хотя этого совсем недостаточно, чтобы заложить основу будущей семейной жизни. И они погрузились в молчание.
Майра едва держалась на ногах от усталости и волнения. Она впервые побывала на великосветском балу, и все прошло чудесно! Майра до сих пор слышала музыку, ощущала аромат цветов, видела блеск драгоценностей, взвивающиеся разноцветные шелка и атласы. И еще она была разочарована. Первый танец, открывающий бал, она танцевала с Кеннетом, по после этого он так и не подходил к ней – ни разу! Ни разу не заговорил, разве что когда пригласил на танец после ужина. Ей так хотелось вальсировать с ним! Она помнила, как они танцевали на балу в Данбертоне, и надеялась, что они будут вместе гораздо больше времени.
Грядущий день ее страшил. Она с нетерпением ждала прогулки по парку в обществе Кэтрин и леди Бэрд, но согласилась, не зная, что свекровь предложит ей совместные визиты после ленча. Майре было известно, что леди очень мало времени проводят с мужьями, в особенности днем. Даже у них в Корнуолле это так. Но у них с Кеннетом особая ситуация. Вчера вечером, когда он предложил провести остаток сезона вместе, она вообразила, что они действительно будут вместе – все дни и все вечера.
Неужто Майре хочется проводить время с мужем? Не лучше ли наслаждаться Лондоном в обществе новых друзей, которыми она уже обзавелась? Но как же в таком случае она узнает за столь короткое время, хочется ли ей остаться с Кеннетом или хотя бы видеть его время от времени?
Две вещи смущали ее. Зачем он пригласил ее в Лондон? Почему он пытается что-то сделать с их браком? Он ведь необычайно хорош собой. Она видела, как смотрят на него другие женщины, и утром на Оксфорд-стрит, и на Бопд-стрит, и вечером на балу. Ни с какой стороны она ему не нужна.
А потом она вспомнила о самой страшной ночи в своей жизни, когда у нее случился выкидыш. Вспомнила его пепельное лицо, даже слезы, его голос, то и дело повторяющий: «Майра, любовь моя, не умирай, не позволю тебе умереть, любовь моя!..» Позже она про гнала эти слова как плод своего воображения, поскольк они совершенно не вязались с его холодным обращением утром и во все те дни, что последовали за этим тяжелым испытанием.
Но мистер Гаскон сказал Рексу, что лорд Хэверфор, действительно плакал, когда в конце концов рассказал с этом эпизоде. Кеннет долго ничего не рассказывал друзьям. А когда рассказал, заплакал. Почему? Потому что любит ее – так предположила Кэтрин.
Существует часть суток, когда мужья и жены могут остаться наедине, подумала она, но тут же отогнала эту мысль
«…нельзя же, чтобы твоей жизнью правил страх! Если только тебе не хочется быть бесконечно несчастной… и одинокой».
– Кеннет… – Она повернула голову и взглянула на него. Он сидел в самом углу и молча смотрел на нее в темноте.
– Да? – отозвался он.
– Вчера вечером вы спросили у меня… – Она почувствовала, что ей не хватает воздуха. – Можете ли вы повторить свой вопрос?
Он, конечно, понял, что она имеет в виду.
– Да, – спокойно откликнулся он.
– И я сказала «да».
– Да.
Они смотрели друг на друга. Они, наверное, почти приехали.
– Хотите, чтобы у нас были супружеские отношения? – спросил он вновь.
– Я думаю, это должно быть так. Если мы хотим принять… принять разумное решение. Ведь, в конце концов, мы подвергаем испытанию не дружбу, да? И даже не ухаживание. Речь идет о браке.
– Да, – сказал он. – Значит, я могу прийти к вам сегодня ночью? Вы не слишком устали? – Я не слишком устала, – ответила она.
Экипаж слегка накренился и остановился. Оба они посмотрели на дверцу, которую вот-вот откроют.
Майре казалось, что она добралась до дому не в карете, но пробежала всю дорогу бегом. Она изо всех сил сдерживала дыхание. Что она наделала? Она ведь не обдумала все как следует, не взвесила, не рассмотрела со всех возможных точек зрения, чтобы понять, разумное ли она приняла решение.
Она вспомнила, что в прошлый раз в этом было что-то пугающее. Дело не в боли – боль была слабее, чем она ожидала, – но ужасная близость, ощущение насилия, ощущение своего тела во власти мужчины.
