Майра улыбнулась и поблагодарила своего нареченного.
Но все же надежды ее умерли не до конца. Первый день Рождества был облачный и угрюмый. В день бала тяжелые серые тучи низко нависли над землей и еще до полудня пошел снег, припорошивший сухую землю, траву – и возродивший надежды Майры. Если снег пойдет гуще и все дороги будут засыпаны, поездка станет весьма затруднительной и опасной, а то и совсем невозможной. Бал придется отменить или по крайней мере ограничиться танцами для тех, кто гостит в Данбертоне.
Но снегопад прекратился почти сразу же после полудня и не возобновился, хотя Майра часто подходила к окну, заклиная тучи сбросить свой тяжелый груз. Кажется, придется ей отправиться на большой бал. И танцевать вальс с графом Хэверфордом.
Потом она надела свой новый вечерний туалет цвета персика: сквозь прозрачное платье из муслина просвечивал чехол из блестящего атласа. Наряд не казался вычурным. В конце концов, ей ведь двадцать шесть лет. Подол платья украшали не оборки, а только рюш. Высокая талия перехватывалась под грудью шелковой лентой. Вырез был не очень глубоким, рукава же – короткие, буфиками. Волосы Майра уложила завитками и кольцами, но в ее прическе не было ничего нарочитого. Украшать себя тюрбаном или перьями она не захотела, потому что всегда ценила в одежде простоту.
– Ты прекрасно выглядишь, милочка! – сказала ей мать, прежде чем вышла из. туалетной комнаты.
– Не очень ли яркий цвет? – с некоторым беспокойством спросила Майра. Они только недавно сняли траур, который носили по отцу, так что глаз привык к серому и черному. – Не очень ли у меня вызывающий вид, мама?
– У тебя вид красивой женщины, какой ты и являешься, – ответила леди Хейз.
Майра улыбнулась и обняла свою мать. Слова матери, конечно, преувеличение. Она никогда не была красивой, даже будучи молоденькой девушкой. Но настроение у Майры поднялось – оно было почти праздничное, несмотря на неоправдавшиеся утренние надежды. Покажется ли она красивой ему – или по меньшей мере привлекательной? Не решит ли он, что она одета чересчур ярко или легкомысленно? Взглянет ли на нее с восхищением? Или с презрением? Или вообще без всякого интереса?
– Я уверена, что сэр Эдвин будет весьма доволен, – проговорила леди Хейз.
Майра широко раскрыла глаза. Сэр Эдвин? Ах да, конечно, сэр Эдвин! Именно о нем она и думала. Конечно, именно его она и имела в виду. Настроение ее немного упало.
– У него доброе сердце, Майра, – продолжала мать. – Он хочет, чтобы все у нас было хорошо.
– Да, конечно, – отозвалась Майра с веселой улыбкой. – Я прекрасно понимаю, как мне повезло, мама!
Мать улыбнулась – грустно и ласково.
Бальная зала в Данбертоне, хотя и не столь просторная, как некоторые великолепные залы, в которых веселилось высшее общество во время лондонских сезонов, все же была превосходно декорирована золотыми листьями, картинами и канделябрами, а размеры ее были искусно увеличены сводчатым потолком и огромными зеркалами, украшавшими одну из стен.
Для рождественского бала залу украсили плющом, ветками остролиста и сосны, а также колокольчиками, красными шелковыми лентами и бантами. За немалые деньги наняли оркестр, а графская кухарка с помощницами, приглашенными из Тамаута, умудрилась приготовить обильное угощение, которое ждало гостей в течение всего вечера в одной из передних комнат, а также в столовой, куда подали ужин. Приглашение приняли почти все.
Бальная зала будет полна, думал Кеннет, оглядывая пустую комнату. Тем временем все леди еще находились наверху – осматривали свои туалеты, внося последние штрихи. Джентльмены же собрались в гостиной, где подкреплялись перед тяжким испытанием графским бренди и портвейном. Кеннету очень хотелось присоединиться к ним. Но наверх поднялись оркестранты, только что пообедавшие на кухне, и он провел какое-то время, обсуждая со старшим из них программу вечера. А потом слуги и горничные начали приносить в переднюю блюда с рождественскими кушаньями и чаши с пуншем, и граф отправился посмотреть на плоды их трудов. Но в его присутствии не было необходимости. За всем наблюдал дворецкий – хладнокровно и со знанием дела.
