Он кивнул, его лицо на миг исказила нервная гримаса, но уже через секунду оно было спокойно — по крайней мере, внешне.
— А вы мне верите?
— Не так, чтобы очень, — откровенно признался я. — Но без вас мне не обойтись. А если вы хорошенько поразмыслите, то придете к выводу, что без меня вам тоже не обойтись. Если бы не я, если бы не то, что мы планируем совершить в самое ближайшее время, вы растратили бы свои силы в закулисной борьбе и ничего, наверное, не добились бы. А так одним махом вы можете взобраться на самый верх, и только от вас будет зависеть, как крепко вы уцепитесь за бразды правления.
— Какие гарантии, что вы меня не обманываете? — он метнул на меня взгляд исподлобья.
— Гарантии? Сеньор Негадес, я думаю, достаточно будет моего заявления, что нас не интересуют ваши внутренние дела. Мы посланы сюда для того, чтобы выполнить одно-единственное задание. И мы его выполним, полковник, независимо от того, будете вы нам помогать или нет. Если необходимая нам информация будет получена от вас, мы вознаградим именно вас. В случае вашего отказа в высших эшелонах власти наверняка отыщется человек, который предоставит нам необходимые сведения. Вы уже познакомились с нашими возможностями, вернее, с небольшой их частью…
— Хорошо. Когда вам нужна информация?
— Не позже вчерашнего дня, совсем в духе доброго старого 20-го века.
— Завтра поздно вечером, — отрезал полковник. Негадес задумался. Лоб у него наморщился, как у молодой таксы. — И, пожалуйста, Медина, не звоните больше в управление.
— Только при чрезвычайных обстоятельствах. Завтра в десять вечера жду вас перед собором.
Я щелкнул каблуками и наклонил голову. Он нерешительно поклонился в ответ, повернулся и пошел прочь. Едва Негадес вышел, я принял сигнал обеспокоенного Баракса: «Все в порядке?»
«Да», — отозвался я и поднял глаза на одну из священных картин, изображающую седобородого старца. Глаза его лучились нечеловеческим спокойствием. Я почувствовал горечь. Доверенное руководством задание начинало нравиться мне все меньше. Я чувствовал себя кладбищенской гиеной: грабил могилы и копался в останках давно умерших людей в поисках почерневших безделушек… Ведь все эти люди вокруг меня тысячу лет как мертвецы. Все, за исключением одного Диппа Килиоса.
Перевалило за полдень, когда мы приехали в район Хувантул. По дороге около парка заправились горючим — резкий запах скверно очищенного бензина раздражал чувствительные датчики Баракса. Район раскинулся на двух холмах. Здесь преобладали большие красивые виллы, участки окружали высокие раскидистые деревья и живые изгороди.
— Наверное, здесь могут обитать только толстосумы, — подумал я вслух, забыв о Бараксе. Лучше бы мне помолчать.
— Толстосумы? — переспросил мой товарищ несколько неуверенно.
— Ну, те, у кого много денег.
— А где они их раздобыли? — спросил он вроде бы равнодушно, но я уже понял, что без лекции не обойтись.
— Заработали благодаря предприимчивости, спекуляции, ловкости, мошенничеству… — начал я перечислять.
— А другие? — перебил он. — Нищие?
— Рабочих мест меньше, чем желающих работать.
— В таком случае все скверно организовано!
— Ты неплохо соображаешь, — похвалил я. — Бесспорно, организация архискверная. Многое в этом мире никуда не годится.
— Можно было бы поправить.
— Без тебя поправят. Что ты все кипятишься? Мы по уши погрязли в прошлом, а тебе хочется, чтобы все работало, как часы, как у нас, в 31-м веке. Опомнись, Баракс, на дворе 20-й век!
Он погрузился в размышления. Тем временем я нашел нужный дом. Узкая асфальтовая дорога вилась среди садов, и вот на железных прутьях ворот блеснула белая табличка: «Альжерирас, 186».
— Останови немного дальше.
Ничто, кроме пения птиц, не нарушало тишину. Городской шум сюда не доносился. Мы вышли из машины.
— А, собственно, зачем нам эта женщина? — спросил Баракс, без всякой на то необходимости употребляя множественное число и искоса взглянув на меня.
Меня так и подмывало сказать ему, зачем, но он все равно никогда этого толком не понял бы. Меня сжигало желание. Я хотел видеть Флору, слышать ее голос, видеть, как она улыбается. Для Баракса пришлось изобрести предлог, хотя в нем было и зерно истины.
