— Что же случилось с людьми, которые смогли сотворить такое? — спросил он. — И отчего тогда все миры, освоенные переселенцами с тихоходных кораблей, такие застойные?
Грэй лишь пожал плечами. Вероятно, прорицательницы помнили, как именно были выстроены купола, но энергичное освоение людьми Завета закончилось с прибытием первых кораблей-бросков. Прорицательницы больше ничего не строили и не планировали — они только сохраняли и лелеяли мертвых.
— Они иные, — сказал он вслух, полный подозрений к этому пришельцу, который делал вид, что их свел случай, а сам чересчур много знал о Завете и самом Грэе. — У них больше времени на размышления.
Пенн поглядел на Грэя и потряс головой, словно пытаясь избавиться от какого-то видения.
— Инерция, — сказал он, отвечая на собственный вопрос. — Они не заняты ничем, кроме воспоминаний. — Пенн внимательно оглядел ряды галерей и закрытые двери семейных склепов, тянувшиеся вдоль нижней части купола, скользнув безразличным взглядом по любимому саду Грэя, земному саду, где сотни лет внутри купола сохранялись экземпляры земных растений, неспособных выжить на поверхности Завета — в ожидании, когда мир снаружи станет пригодным для них. Потом с энтузиазмом показал куда-то за спину Грэя.
— Это прорицательница?
Грэй обернулся. К ним приближалась старая женщина. Стройная, высокая, она была одета в изящное, длинное белое одеяние и куталась в шаль из шкуры нойса с синей каймой. Лишь седые волосы и морщины на лице выдавали ее истинный возраст. Она шла прямо к Грэю и Мартину Пенну. Пенн поклонился — это чужеземное движение казалось внутри купола еще более неуместным.
— Пожалуйста, госпожа, я хочу задать тебе кое-какие вопросы. Я вот уже неделю пытаюсь получить на это разрешение, но ни один купол еще не дал мне ответа. Я заплачу. — Он сунул было руку в карман, но женщина, подняв ладонь, остановила его.
— Нет. — Она наклонила голову, изучая чужака. — Ты не турист. Кто ты, приятель Грэя?
Пенн внимательно оглядел ее и вдруг отвесил еще один поклон.
— Я — аманн Академии, из Центра, столицы Культурной Гармонии Миров. Мое имя Мартин Пенн. Я хотел бы задать несколько вопросов прорицательнице, если ты, госпожа, позволишь побеседовать с тобой с глазу на глаз.
Она покачала головой, негромко посмеиваясь, точно развлекалась происходящим, затем подмигнула Грэю.
— Я не стану отвечать на твои вопросы, но скажу тебе кое-что, что тебе, вероятно, хотелось бы узнать. — Не ожидая ответа, она закрыла глаза и начала раскачиваться, сначала медленно, затем все быстрее. Грэй, забавляясь, следил за ней. Пенн широко раскрыл глаза, следя как завороженный за каждым ее движением. Из губ женщины вырвались булькающие звуки, постепенно они стали тоньше и превратились в короткие пронзительные вскрики, похожие на вопли раненого зверька. Эхо звуков раскатилось по Куполу, и Грэй ощутил, как вибрация холодком пробежала по его позвоночнику. Несколько людей, беседовавших под ближайшей аркой входа, поглядели на нее, затем отвели взгляды, улыбаясь. Вдруг женщина оборвала себя и, открыв глаза, пальцем ткнула Пенна в грудь.
— Ты ищешь нечто очень для тебя важное и найдешь его, если будешь настойчив. А теперь уходи!
Пенн против воли шагнул назад, повинуясь ее жесткому велению, затем серьезно, без тени усмешки оглядел старую женщину.
— А ты, Грэй, останься! — приказала она. — Принц Купола Бриджеров не нуждается в моральной поддержке чужака.
Грэй воззрился на нее, на миг потеряв дар речи.
— Принц? — переспросил Пенн, с новым интересом взглянув на Грэя.
Женщина махнула рукой.
— С тех пор, как женился, он превратился в принца Гамлета — видели вы такую нерешительность? А может быть, он всего лишь Пруфрок.
Пенн еще чуть помедлил, затем поклонился.
— Госпожа прорицательница, я хотел бы побеседовать с тобой еще раз, когда шарлатаны перестанут тревожить Купол Бриджеров.
Женщина хлопнула в ладоши, словно прогоняя надоедливое животное.
— Прочь отсюда! — прикрикнула она на Пенна. — Прочь! — И при этом улыбалась во весь рот.
— Вам лучше уйти, — неловко проговорил Грэй.
— Ну что ж, в другой раз, — с достоинством ответил Пенн и неспешным шагом вышел из купола, внешне невозмутимый, однако движения его были чересчур принужденными.
