Со своей группой, которую он превратил в «боевую», Яков выделяется и во всей городской социал-демократической организации. Которая, как и все тогдашние революционные круги, отнюдь не отличалась дееспособностью. Больше теоретизировала и рассуждала о необходимости переходить к практическим делам, не зная толком, как к ним подступиться, да и не имея особого желания. А тут — вон какой молодец объявился! Вот и поручить ему эти самые практические дела! Пусть выполняет, «оправдывает доверие» старших товарищей.
Он и выполняет. Четко и быстро осуществляет то, о чем старшие товарищи только воздух мололи. Налаживает перевозку и распространение нелегальной литературы. Создает в Нижнем первый социал-демократический пункт печатания прокламаций — на гектографе. А потом и первую подпольную типографию в Сормово. Умело использует для этого старые знакомства — все, что может пригодиться. Желатин для гектографа достает через выгнавшего его аптекаря. Шрифт для типографии закупает через отца. Бумагу и краску для типографии, скорее всего, поставляют ему бывшие соседи по ночлежкам, канавинская и самокатская шпана — ворованное дешевле, и никто не спросит, для чего нужно.
При столь активной деятельности он уже попал на заметку полиции. Ведь уже дважды засветился в задержаниях. И к тому же полиция и жандармерия традиционно имела информаторов в среде революционеров. Но Свердлову до поры до времени удавалось выходить сухим из воды. Жизнь «на дне» научила его распознавать и замечать «шпиков». А от слежки он избавлялся без труда. Либо используя «тайный ход» в доме отца, либо уходя в районы трущоб и притонов, куда представители правоохранительных органов предпочитали не соваться. Яков же оставался там «своим», чувствовал себя, как рыба в воде.
Задача жандармерии была не столь уж простой. О Якове уже знали многое, но требовалось обязательно захватить его с поличным. Иначе было невозможно привлечь к ответственности. Показания секретных осведомителей ни один суд не признавал уликами. И все же, казалось, сумели ему на хвост наступить. В ночь на 14 апреля 1903 года сотрудники жандармерии и Охранного отделения совершили внезапный налет на очередную квартиру, где он устроился на жилье. И при обыске нашли «архив» — 24 экземпляра различных листовок.
Следствие длилось четыре месяца. В камере Свердлов не особо страдал. Политических-то было раз-два и обчелся. В основном сидели его давние приятели, блатные. А если не приятели, то приятели приятелей. Он с ними общий язык прекрасно умел находить. Даже образование стал пополнять, учебники заказывал, художественные книжки. Хотя и не совсем ясно — кому заказывал? Очевидно, приученным к повиновению девушкам-подручным. А доказательств, достаточных для передачи в суд, следствие так и не собрало. Ну как тут докажешь, что он причастен к печатанию, написанию или распространению найденных у него прокламаций? Может, просто на улице собирал, для коллекции? Или из верноподданнических чувств, чтобы другие не читали?
В августе Свердлова выпустили. И как раз в это время в Россию пришли известия, что на II съезде РСДРП произошел раскол на меньшевиков и большевиков. Соответственно и на местах закипела внутрипартийная грызня и разборки. Куда и ринулся Яков — приняв сторону большевиков. С одной стороны, они представляли более радикальное течение. Но… судя по всему, сыграло роль не только это. Тут довольно интересная ситуация сложилась. Глава Нижегородского комитета РСДРП Грацианов и прочие руководители городской организации оказались в меньшевистском лагере. Те самые «старшие товарищи», которые юному активисту «доверие» оказывали, свысока поощряли — вот, дескать, молодец! Подрастешь нам на смену.
Ох, ошиблись! Свердлов не любил быть «вторым». И вовсе не мечтал дожидаться, пока он станет для кого-то сменой. Он хотел быть только первым. А тех, кто мешал на пути, в том числе и соратников, отбрасывал легко. Он это будет делать еще неоднократно. В 1903 году отделение от меньшевиков открыло ему возможность для лидерства. Чем он и воспользовался. Стал самостоятельным руководителем городской партийной организации в 18 лет!
