Яков Свердлов в то же время стал заправским типографским рабочим, нередко сам набирал и печатал листовки.
Первые шаги революционной деятельности Свердлова не могли быть не замечены охранкой. В ночь с 13 на 14 февраля 1903 года на квартире Якова и Вениамина Свердловых, живших к тому времени отдельно от отца, был произведен обыск. У Якова Михайловича нашли 24 экземпляра воззваний Нижегородского комитета РСДРП, в том числе прокламации под названием «Ростовская стачка». Ко всему этому уже в ту пору Яков Свердлов был известен охранке как «деятельный участник гектографирования преступных воззваний и организации тайной типографии».
Четыре месяца пробыл Свердлов на этот раз в стенах нижегородского тюремного замка. Сохранились записи Якова Михайловича той поры. «Куницкий, Свердлов и Горбунов сидят вместе во второй камере, — записывал Яков Михайлович. — Живут они превосходно, а в особенности Яков Михайлович и Алексей Перфильевич. Сии господа всегда находятся в хорошем расположении духа, потому что самим им не об чем беспокоиться. Один из них холост, а к другому всегда ходит невеста в жандармское управление и просит насчет свидания».
Свердлов много читает. Среди книг, интересовавших его, труды по политэкономии, истории, художественная литература. Особое внимание Свердлов уделял иностранным языкам. Яков Михайлович не только сам учился, но и помогал другим. Сормовский рабочий Г. Котов, попавший на некоторое время в одну камеру со Свердловым, вспоминал: «В чтение книг Яков Михайлович внес некоторую систему. Он сам спрашивал у других книги и сам же определял, что мне дать вперед и чего совсем не давать. Это в своем роде была для меня хорошая школа».
Заключенные боролись с тюремщиками за свои права. Коротка, но полна значения последняя запись в тюремном дневнике: «18 июня начата голодовка. 30 июня прекращена (проиграна). Свердлов».
Одного энтузиазма в борьбе с царским самодержавием было мало. Надо было иметь твердую волю, быть стойким, а главное — накапливать опыт борьбы. Приходит этот опыт не сам собою, а в том случае, если от начала до конца пути профессионального революционера останешься на высоких и непримиримых идейных позициях, будешь убежденным борцом.
Навсегда запомнился этот тюремный урок Свердлову. Царские жандармы не раз будут потом арестовывать его и каждый раз дивиться выдержке молодого революционера.
В октябре 1903 года Яков Михайлович вышел из тюрьмы. Нижегородский комитет РСДРП получил тогда от Крупской известие о II съезде партии. «Нижегородский комитет, — говорилось в резолюции, принятой комитетом в ноябре 1903 года, — признает законность всех постановлений съезда, признает избранные им органы, энергически призывая всех, кто искренне предан делу соц. — демократии, подчиняться выработанному ЦК съезда статуту организации и сплотиться вокруг избранных им центральных учреждений.
Нижегородский комитет решительно осуждает всякие дезорганизаторские попытки, нарушающие цельность и единство партийной деятельности».
Не колеблясь, твердо становится Яков Михайлович Свердлов на последовательно большевистские ленинские позиции. Никогда на протяжении всей своей жизни не сходил он с этих позиций.
Двадцать из неполных тридцати четырех лет жизни провел Свердлов в родном Нижнем Новгороде. Здесь произошло становление его как революционера. Юный Яков Свердлов прошел хорошую начальную школу подполья. Он был и агитатором, и пропагандистом, и организатором нелегальных типографий, и вожаком молодежи, и оратором на рабочих сходках, и полемистом в схватках с меньшевиками и бундовцами.
Вот он в Дарвинском лесу, там собралось около пятисот сормовских рабочих. Агитатор клеймит позором французского социалиста Мильерана за то, что тот вошел в буржуазное правительство. Резолюция сормовичей была доставлена в Париж.
Вот он на волжском левобережье, в лугах близ Моховых Гор. Там — дискуссия с кожевниками-бундовцами, в ней участвовало около двадцати нижегородских социал-демократов. Под свежим впечатлением еврейского погрома в Кишиневе, в пасхальную ночь 1903 года, бундовцы Пришли к выводу, что в подобном отношении к евреям виноваты все русские. Свердлов резко выступил против этого. Позднее он признавался: «Я лично никогда не знал национального гнета, никогда не подвергался гонениям в качестве еврея. И в первые дни после кишиневского погрома я не испытывал ничего, что отделяло бы меня от настроений нееврейского населения. У бундовцев было иное… Их вывод был — отойти от этой массы, работать над воспитанием евреев, добиваться их самостоятельного существования как особой организации и т. д. Я видел выход в другом. В борьбе с общими условиями, через изменение которых придет и изменение отношения к евреям».
