— И ты всерьез почитаешь это веской причиной, чтобы не убить его прямо сейчас?
Лицо Короля отразило вдруг удивление, если не ужас. До этой минуты он покойно сидел между ними, усталый и несчастный, теперь же встал и взглянул своему капитану прямо в глаза.
— Тебе следует помнить о том, что я — Король Англии. А король не может казнить людей, когда ему заблагорассудится. Король стоит во главе своего народа, он обязан служить народу примером и исполнять народную волю.
Испуг на лице Ланселота смягчил Короля, и он снова взял своего друга за руку.
— Ты должен понять, — пояснил он, — что когда короли ведут себя по-бандитски и верят в одну только силу, народ тоже превращается в бандитскую шайку. Если я не буду стоять на страже закона, мой народ лишится его. А я, естественно, хочу, чтобы мой народ жил по новым законам, потому что они принесут ему процветание, а если будет благополучен народ, значит, и я буду благополучен.
Двое смотрели на него, пытаясь понять, что он им хочет внушить. Он не позволял им отвести взгляда, стараясь говорить не с ними, а с их глазами.
— Ты понимаешь, Ланс, я обязан быть абсолютно честным. Я не могу позволить, чтобы что-то еще отяготило мою совесть, довольно мне и этих младенцев. Единственный путь, на котором я могу устранить силу, это путь правосудия. Король не только не должен желать казни для своего недруга, настоящий король обязан с готовностью предать казни друга.
— В том числе и жену? — спросила Гвиневера.
— В том числе и жену, — серьезно ответил Король.
Ланселот, испытывая неловкость, шевельнулся на своей скамье и попытался пошутить:
— Я надеюсь, что ты еще не в ближайшем будущем собираешься отрубить Королеве голову.
Король продолжал держать его за руку и смотрел ему прямо в глаза.
— Если будет доказано, что Гвиневера или ты, Ланселот, повинны в причинении зла моему королевству, я буду обязан отрубить вам обоим головы.
— Силы небесные! — воскликнула Гвиневера. — Надеюсь, никто не станет это доказывать!
— Я тоже надеюсь.
— А Мордред? — помолчав немного, спросил Ланселот.
— Мордред — несчастный молодой человек, и я боюсь, что он способен прибегнуть к любому средству, лишь бы мне повредить. Если ему, к примеру, представится возможность подобраться ко мне, используя тебя либо Гвен, он, я думаю, не преминет ею воспользоваться. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю.
— Поэтому если вдруг наступит минута, когда кто-либо из вас окажется… когда возникнет опасность, что он сможет воспользоваться вами как средством… прошу вас, ради меня, будьте настороже, ладно? Я весь в ваших руках, мои дорогие.
— Но мне кажется совершенно бессмысленным…
— С самого первого дня, как он здесь появился, — сказал Ланселот, — ты был к нему добр. Почему же он должен желать тебе зла.
Король сидел, положив на колени руки, и казалось, смотрел на пламя из-под приспущенных век.
— Ты забываешь о том, — мягко сказал он, — что я так и не дал Гвен сына. Умри я, и Мордред сможет стать Королем Англии.
— Если он решится на измену, — стиснув кулаки, сказал Ланселот, — я сам прикончу его.
Перечеркнутая синими венами длань Короля тут же легла ему на руку.
— Вот единственное, чего ты не должен делать ни в коем случае, Ланс. Что бы не учинил Мордред, пусть он даже покусится на мою жизнь, обещай мне помнить, что по крови он мой прямой наследник. Я предавался пороку….
— Артур, — воскликнула Королева, — ты не имеешь права так говорить. Это настолько смехотворно, что мне становится стыдно…
— Ты не согласна с тем, что я — человек порочный? — удивленно спросил Король.
— Конечно же, нет.
— А я-то думал, что после рассказа об этих младенцах…
— Да никому, — с жаром вскричал Ланселот, — такое и в голову не придет!
Освещенный пламенем очага, Король встал. Вид у него был озадаченный и польщенный. Ему-то смехотворным казалось предположение, будто он не порочен, но он испытывал к ним благодарность за их любовь к нему.
— Хорошо, — сказал он, — во всяком случае, в дальнейшем я предаваться порску не намерен. Дело короля — по возможности предотвращать кровопролитие, а не подталкивать к нему.
Он еще раз взглянул на них исподлобья.
