Свастика в небе - страница 22
Над Ла-Маншем, казалось, Германия становилась все более сильной, чем когда-либо. Итальянский диктатор только ожидал своего часа. Советская Россия поставляла нацистской Германии зерно и военное сырье. И еще был Франко. Он был обязан Германии, и лучшее, что мог сделать, чтобы отблагодарить ее, — это позволить ее войскам пройти через свою территорию, чтобы напасть на Гибралтар. Даже позиция Соединенных Штатов была неопределенной — достаточно дружественной, но у нее на заднем плане, несмотря ни на что, всегда была Япония. Разве Америка, опасаясь, что может ослабить собственную оборону, не могла решить сохранить свои вооружения и ресурсы? Возможно, Америка полагала, что Великобритания уже потеряна?
В высших британских кругах витали мрачные опасения. Даже если страна напряжет до предела все свои ресурсы, ей потребуется много месяцев, чтобы восполнить материальные потери, понесенные в Дюнкерке. А если тем временем Германия вторгнется, что можно будет ей противопоставить? Весьма немногое. Конечно, были войска местной самообороны, численностью в миллион, но плохо обученные и плохо вооруженные. Многие из людей не имели ни формы, ни оружия, ни даже винтовок. Отставные офицеры были заняты чисткой и смазкой своих старых испытанных «веблеев»[66]. Готовились даже пики и дробовики. Какого сорта сопротивление можно было оказать отлично обученным и опытным немецким парашютно-десантным и перебрасываемым по воздуху частям, если бы они появились?
Но чем более отчаянной становилась ситуация, тем большей была потребность в действиях, граждане страны сплотились перед лицом опасности. Чтобы исключить любые возможности приземления врага, в землю вбивались столбы. Нагромождались груды камней. Сооружались бетонные блоки. Устанавливалась колючая проволока. Во всех районах страны были убраны столбы с указателями. Даже прекрасные английские поля для гольфа были перекопаны, а сельские дома с помощью мешков с песком превращены в маленькие крепости. Все имевшиеся пушки были выдвинуты на позиции, и точки бетонных бункеров усыпали страну. Матери с детьми были эвакуированы, а рабочие на предприятиях, мужчины и женщины, работали по двенадцать и четырнадцать часов в день, выпуская оружие, в котором срочно нуждалась страна. Франция была разгромлена. Теперь немцы могли появиться в любой день — и они не должны были одержать легкую победу…
В воздухе стали слышаться звуки самолетов, особые и все более зловещие звуки, и периодически начали завывать предупреждающие сирены. Рабочие на фермах, однако, продолжали свою работу на полях, а в городах рабочие на заводах оставались у своих станков.
Постепенно система обороны начала приобретать форму. Вдоль южного и юго-восточного побережья возникли оборонительные сооружения, тянувшиеся в глубь страны до полутораста километров. Затем была создана противотанковая оборона, а позади располагались основные британские резервы — все еще мало отвечающие требованиям, — которые можно было перебросить в любую угрожающую точку. Месяцы тяжелой работы превратили английскую сельскую местность в сносное подобие ежа.
В те ужасные недели июля британский Кабинет[67] и Имперский генеральный штаб поняли, что теперь только военно-воздушные силы могли вести боевые действия. Эйр-маршал Доудинг[68], глава истребительного командования[69], произвел расчеты, которые вызывали беспокойство. Только за один-единственный день в мае Королевские ВВС потеряли 67 самолетов. Это было во время отчаянной попытки остановить немецкий прорыв около Седана[70]. Всего же из 474 машины уже было потеряно 268. Если бы так продолжалось и далее, английская истребительная авиация была бы значительно ослаблена. Подобная мысль была подобна глыбе льда в животе. И тем не менее французы требовали все больше английских истребителей и бомбардировщиков. Это было понятно, но… Доудинга спросили, сколько ему нужно истребительных эскадрилий, чтобы защитить Великобританию от люфтваффе. «По крайней мере двадцать пять, — ответил он. — С меньшим количеством мы потерпим поражение».
