– Девочки, я сестру приведу? Не возражаете? – Старшенькая была уверена, что никто не будет против.
– Конечно, – ответили одноклассницы в один голос, – приводи. И главное, сама приходи.
Старшенькая улыбнулась – всегда приятно такое слышать, а особенно от подруг, которые уже в десятом классе стали немного соперницами. Однако к ней такого отношения не было. Конечно, сначала в голову приходило самое неприятное объяснение – она была не очень красива и серьезной конкуренции не составляла. Но в ее случае дело было в другом. Старшенькая удивительным образом вписывалась в любую компанию. Она не лезла вперед, не старалась никого затмить, она умела поддержать такой разговор, который был интересен всем, в том числе и мальчикам. Это последнее обстоятельство было особенно важно. Находиться рядом со Старшенькой означало находиться в гуще большой компании, где были красивые и умные ребята.
Сестры собирались на вечер под присмотром Маруси. Мать точно знала, что никакой вольности ее дочери не позволят себе.
– Постарайтесь не надевать много украшений, – напутствовала она их. – Сейчас в моду вошли пластмассовые. Мне они не нравятся. Уж лучше одно колечко из серебра, чем эти россыпи бус, которые выглядят дешево и вульгарно.
Или говорила что-то подобное:
– Чем короче рукав и больше декольте, тем длиннее юбка.
Понятно, что дочерям было еще далеко до декольте, но обучение надо было начинать загодя.
Дочери слушали и боролись за наряды Маруси:
– Мама, я возьму твой жакет?
– Можно, сумочку черную, плетеную?
Как правило, вкусы, а следовательно, просьбы совпадали. Маруся напрягалась, но старшая в последний момент всегда уступала.
– Ты молодец. Так и надо. Она повзрослеет и все поймет, она тоже тебе будет уступать, – сказал как-то Петр Никанорович Старшенькой.
Та кивнула, соглашаясь, но отец уловил сомнение:
– Что?
– Нет, папа, она не будет уступать. У нее такой характер. Уступать всегда буду я.
Вот и сейчас, перед вечером, Старшенькая согласилась надеть белую гипюровую блузку, в которой уже когда-то ходила в школу, уступив Младшенькой короткое платье из джерси.
– Хорошо, что мы все носим почти одинаковый размер, – рассмеялась старшая, стараясь скрыть разочарование.
– Я худее тебя, – тут же вставила младшая, но потом добавила: – Но у тебя хорошая фигура.
Маруся наблюдала за повзрослевшими дочерьми и пыталась определить их характеры.
Старшая была спокойна и выдержанна – в ней не было той самой девичьей суеты, которая мешает разглядеть весь облик. Она не говорила лишнего, не кривлялась от смущения. Смущения, впрочем, вообще в ней не было никакого. Она не улыбалась без причины, но при этом смотрела на окружающих доброжелательно, и чувствовалось, что она человек позитивный. C ней хотелось заговорить – вела она себя как взрослая, была сдержанной, начитанной. «Странно, что никто особо не уделял внимания ее чтению, но она книги словно проглатывает и умеет выбрать хорошие», – Маруся всегда удивлялась выбору старшей. О манере одеваться говорить было сложно – девочки носили то, что предлагала мать. А Маруся старалась, чтобы дочери выглядели модно. Старшенькая любила наряжаться и делала это умело, не перебарщивая с деталями. Общее впечатление о старшей было приятное.
С младшей дело обстояло иначе. При очень интересной внешности – тонкие черты лица и фиалковые глаза – она вела себя крайне неуверенно. В ее походке, движении был какой-то излом. Какое-то вечное стремление посмотреть на себя со стороны, а это приводило к жеманным гримасам и нелепым жестам: долгим взглядам, многозначительности пустых фраз, живописным и оттого смешным позам.
– Не кривляйся, – однажды не выдержала Маруся, – веди себя естественно. Следи за собой. Будь проще.
Маруся это сказала и пожалела, потому что младшая, ко всему прочему, была мнительной и плаксивой.
– Вы меня не любите, вы сами виноваты, что я такая, а теперь делаете мне замечания. – Дочь дулась и плакала.
Маруся удивилась этим словам – они с Петром Никаноровичем никогда ничему подобному не учили детей. И отношения в доме были лишены мелодраматизма. Ну да, история их сватовства и женитьбы была очень романтичной, но романтика закончилась, когда появилось большое и сложное хозяйство. Маруся любила мужа, однако всегда сдерживала себя в проявлениях чувств.
