Америку захлестнула эпидемия судебных процессов над администрациями парков, лыжных баз, пляжей и всяких других общественных мест.
Например, пойдет бабушка с внучком в парк, внучек побежит, споткнется, упадет и нос разобьет — порядок, бабушку находит поднаторелый адвокат — и в суд. На администрацию, конечно. Платите, мол, компенсацию за разбитый носик. Адвокату — сорок процентов, бабушке с внучком — шестьдесят. Довольно часто приличная сумма получается. После нескольких таких ушибленных носиков — парки, пляжи и другие заведения вылетают в трубу, ибо не в состоянии платить за страховку будущих посетителей. С каждым новым ушибленным носом страховые компании увеличивают страховую плату с грабительской бесцеремонностью. Отсюда и предельно строгие правила поведения в рискованных для жизни местах.
В Америке может тащить в суд любой любого за любой ущерб, мнимый или реальный. Если в вашем доме ваш дружок хлебнул лишнего и по дороге к себе домой с ним что-то стряслось — будьте добры отвечайте перед судом. Так выглядит демократия в действии. На все случаи жизни у вас должны быть хорошие страховки и хороший адвокат. Не мудрено поэтому, что львиная доля американского богатства сосредоточена в сейфах страховых компаний и адвокатских контор. И те, и другие, сражаясь друг с другом, стоят на страже ваших интересов и прав.
Передемократились — самое подходящее словечко, которое приходит на ум для обозначения всех этих занятных и заклятых демократических штучек-дрючек.
В вопросах защиты индивидуализма и частной жизни, в сфере технического прогресса и житейских удобств Америка, вне сомнений, где-то в веке двадцать пятом, а если вглядеться в характер массового сознания, стадных чувственных бдений и порывов — не иначе, как густое неодолимое средневековье, бабизм-ягизм в наши дни.
На более объективном языке, вне брюзжания и эмоциональных наскоков, — Америка — страна рекордов.
В Америке дождь — самый мокрый, а снег — самый белый.
Национальный баскетбольный турнир официально проходит здесь не иначе, как Всемирный, хотя ни одной зарубежной команды в нем нет. Просто в нем участвуют самые лучшие игроки мира.
В Америке все самое лучшее и все самое высшее:
— самая высокая в мире преступность
— самый высокий в мире процент верующих
— самая высокая среди цивилизованных стран безграмотность
— самое большое в мире число нобелевских лауреатов
— самое большое в мире количество бездомных
— самое большое в мире количество жилья
— самый высокий в мире уровень отчужденности и индивидуализма
— самый высокий в мире уровень массовой благотворительности…
Надо ли продолжать?
После озера, мы с Нинулей отправились в город, в русские магазины за гастрономией. А к вечеру нам надо было подъехать к Исааку, моему другу-режиссеру, поздравить его с днем рождения. Узнав об этом, мама пришла в очень характерное для нее волнение и решительно заявила, что без Нины печь пирожки она не будет. Почему? С тобой же Циля! — Ну и что?
Она не сказала «ну и что», она продемонстрировала это особым движением губ и взгляда, что, разумеется, не могла не заметить Циля, которая тут же сделала пренебрежительный выпад против нее.
— Подумаешь, — сказала Циля. — С пирожками я могу еще управиться сама, а то, что мать моего мужа вечно вешает мне на уши всякую чушь собачью, я уже привыкла.
Разгорелся маленький скандал, и я, оставив Нинулю в роли огнетушителя, отбыл на день рождения Исаака один.
Там-то и столкнулся я с Кириллом, причем так, как никогда до этого с ним не сталкивался. Я не только кричал ему в лицо, какой он скотина, но даже схватил за грудки и пару раз хорошенечко тряханул. Я не помню, когда в последний раз я позволял себе подобную свирепость. Во всяком случае, здесь, в Америке, никто меня таким не видел и не знает. Выпустив пар, я отошел, трясущимися руками налил себе рюмку водки и уселся в конце стола. Благо, гостей было не густо, но стыдно было. В особенности, перед Исааком, всегда олимпийски юморным, ироническим, презирающим малейшее проявление нетерпимости и экстремизма.
— Кого ты защищаешь? А? Кого ты взялся защищать?! — говорил Кирилл, подойдя ко мне почти вплотную и стоя надо мной, как древнеримский трибун. — Подонка? Палача?.. Ну давай рассудим. А? Что? Давай рассудим спокойно. Ты уже забыл, откуда ты родом! Что там делали с нами!… Ага, я пониманию, можно забыть. Но инстинкт отца! Должен же быть у людей элементарный отцовский инстинкт. Защитная реакция!… Ты бы лучше на нем свою силу пробовал. А? Что?.. Нет, я тебе так скажу. Ты можешь быть на его стороне, но меня ты в союзники не затянешь. Хорошо?.. Я могу помочь тебе только тем, что на свадьбе вашей меня не будет. Хорошо?
