— Верно! — подхватил генерал-поручик. — Быстрота — вот главная заповедь воина. Здоровье! Бодрость! Храбрость! Экзерциция!
Воображаемым ружьем он четко принялся делать штыковые выпады. Попов, поблескивая хитрыми татарскими глазками, с некоторым страхом глядел то на него, то на светлейшего князя. Но тот с видимым удовольствием следил за впечатлением, произведенным его «Запиской» на славного генерала. Никто не заметил, как в залу проскользнул франт в завитом парике и роскошно расшитом камзоле, рукава которого были оторочены нежнейшими кружевами. Вкрадчиво он вдруг заговорил по-французски, склонившись в изысканном поклоне:
— Стол накрыт, ваша светлость…
И еще вкрадчивей:
— Светлейший князь, что здесь происходит? Может, привести караульных солдат для проделывания ружейной экзерциции?
Потемкин, казалось, ожидал именно этого предложения.
— Зови, Массо, и немедля. Да скажи еще, чтобы подали мыло и таз с горячею водою.
Пожав плечами, Массо, хирург и шут Потемкина, исчез за дверью. Князь подмигнул Суворову:
— Заставим-ка француза поработать над солдатскою прической!..
Таз был установлен на банкетке. Два молодца — носы луковицей, узкие лакированные сапоги, короткие лосиновые штаны в обтяжку, красные камзолы и треуголки — застыли перед Потемкиным.
— Ну, ребятушки, — обратился к ним князь, — скидывайте шляпы, сейчас хирург вам головы мыть будет.
— Я? — Массо брезгливо всплеснул кружевными манжетами.
На лбу Потемкина надулась жила, лицо еще больше потемнело.
— Ты что за птица такая… Лекаришко! Русским солдатом гнушаешься?
Но Массо уже бормотал, отступая, кланяясь всесильному фавориту:
— Простите, ваша светлость… Конечно, ваша светлость… Сейчас, ваша светлость.
Солдаты сняли треуголки, обнажив белые напудренные волосы с косицами. Массо мигом закатал рукава и, нагнув к самому тазу, с удивительным проворством намылил голову первому солдату. Через десять минут все было закончено. Светловолосые, раскрасневшиеся, неузнаваемые, русские парни смущенно переминались перед Потемкиным. Князь обернулся к Попову:
— А теперь неси сюда образцы одежды, какие я приказал подготовить…
Короткая куртка из зеленого сукна с красным отложным воротником, лацканами и обшлагами, «шировары» из красного сукна, обшитые желтою выкладкою, каска с черной поярковой тульей, широким козырем и желтым шерстяным плюмажем и белая епанча довершили новую экипировку. На лето полагался китель из фламского полотна и такие же штаны.
Суворов, чуть прихрамывая, обошел солдат, даже потрогал полотно кителя.
— Нравится, Александр Васильевич? — прищурился Потемкин.
— Помилуй Бог, хорошо! Теперь бы так-то вот переодеть и всю армию…
— Будем просить всемилостивейшую монархиню. — Потемкин перекрестился, крепко ставя щепоть, и круто повернулся на своих кривых мускулистых ногах.
— А теперь поспешаем на обед.
В передней Потемкина окружил, задвигался, зажужжал хор льстецов. Зная щедрость светлейшего, каждый норовил улучить счастливое мгновение для просьбы. Мужья хорошеньких женщин подталкивали их к князю, точно решающий довод, и те склонялись низко, открывая в вырезах платья груди, желая запомниться и приглянуться ему. Суворов, слегка подпрыгивая, следовал за князем и, сторонясь окружающих, словно страшась запачкаться, бормотал себе под нос:
— Грех, грех… Седьмую заповедь нарушают…
Стол был невиданно обилен. Волжский осетр, средиземноморские устрицы, маслины из Прованса, сыр из Голландии, плоды и овощи — разных сортов сливы, яблоки, груши… Скромный генерал-поручик даже не знал имени многим яствам. В тяжелых зеленых штофах, пузатых бутылях, серебряных кувшинах были французские, анисные, фенхельные, полынные, ирные, померанцевые водки; мальвазиры, пивы и меды, среди коих и знаменитые своей отменной крепостью польские липецы; виноградные, ягодные, травные, изюмные, мозельские, лимонные вина. Размещались согласно чинам только в центре. Потемкин велел сесть генералу в рогатом перуке, с оливковым лицом, на котором резко выделялись белки глаз.
— Ты здесь хозяин, Иван Абрамович, а я гость…
Суворов хорошо знал Ивана Абрамовича Ганнибала, отличившегося в 1770 году при Наварине. Отец его, генерал-аншеф Абрам Петрович Ганнибал, был близким приятелем покойного Василия Ивановича Суворова, а два брата — Исаак и Яков — храбро воевали под началом Суворова-младшего в Польше.
