Но Розенберг продолжал колебаться. Он только что получил сведения, будто бы у Валенцы осталось не более тысячи французов. Действительно, Моро, видя открытые двухдневные попытки Чубарова перейти По у Басиньяны, счел их отвлекающим маневром, оставил крупный заслон, а большую часть дивизии Гренье двинул к Александрии, где уже расположился со второй дивизией Виктор. Утром 1 мая весь авангард Чубарова собрался на островке Мугароне. Оставалось перейти рукав, но Розенберг медлил.
— Нечего мешкать, ваше превосходительство, — в нетерпении обратился к нему великий князь, — прикажите людям идти вперед.
— Мы еще слишком слабы… — отвечал Розенберг. — Не дождаться ли нам подкрепления…
— Я вижу, ваше превосходительство, — насмешливо заметил Константин, — что вы привыкли служить в Крыму. Там было покойнее, и неприятеля в глаза не видали.
Оскорбленный старый солдат не нашел в себе твердости характера для того, чтобы соблюсти прежде всего интересы дела.
— Я докажу, что я не трус! — с этими словами Розенберг вынул шпагу, крикнул нижним чинам: «За мной!» — и первым пошел вброд.
Три русских батальона и казачий полк двинулись к Валенце, сбили с окружавших высот французских стрелков и заняли деревню Печетто. Две гренадерские роты, которые повел Константин Павлович, удачно атаковали неприятеля и заставили замолчать его артиллерию. Однако этот успех слабого отряда был лишь прологом к кровопролитной неудаче.
На пути к Александрии Гренье узнал о действиях русских и поспешил назад. Вскоре к Валенце примчался и Моро, пославший Виктору приказание немедля выступать туда же. Таким образом, вся французская армия угрожала двум с половиной тысячам русских солдат! Покинув высоты и деревню Печетто, они мужественно сражались на плоской равнине, ожидали подкреплений, но их все не было. И великий князь сам поскакал за подмогой.
Появился Милорадович с одним батальоном, за ним еще несколько сот пехоты. Неприятель был остановлен. В разгар жестокого рукопашного боя на высотах показались свежие неприятельские колонны: прибыла дивизия Виктора. Тогда, по словам Суворова, «мужественный генерал-майор Милорадович, отличившийся уже при Лекко, видя стремление опасности, взявши в руки знамя, ударил на штыках, поразил и поколол против стоящую пехоту и конницу и, рубя сам, сломил саблю; две лошади под ним ранено».
Но горстка русских, измученная восьмичасовым сражением, вынуждена была отступить. В полном порядке солдаты отошли и заняли позицию у Басиньяны, где держались до темноты, отражая атаки Гренье и Виктора. Положение их сделалось критическим; вдобавок жители Басиньяны, радушно встретившие русских, теперь стреляли им в спину, а бывшие на пароме итальянцы перерезали канат и пустили паром вниз по течению. Пришлось перебираться на островок Мугароне и здесь ожидать утра. На переправе царила суматоха; едва не погиб и Константин, когда его лошадь, испугавшись, вдруг занесла всадника в реку. Всю ночь обстреливаемые неприятелем русские не давали генералу Гардану форсировать рукав. Если бы французы усилили огонь, они уничтожили бы весь авангард. К утру, однако, паром был возвращен, и войска начали переправляться на левый берег реки По.
Слыша отдаленную канонаду у Валенцы и страшась полного истребления отряда Розенберга, Суворов мучился своим положением «зрителя из затонца». Только ночью он узнал об исходе несчастного боя. У русских было убито, ранено и пленено семьдесят офицеров, один генерал и тысяча двести нижних чинов; французы потеряли до шестисот человек, в том числе и генерала Кенеля. Егерского Чубарова полка подпоручик Рыков бежал из плена на французской лошади; казаки спасли его от погони. По приказу Суворова лошадь была отыскана и возвращена французам.
Это была первая крупная неудача союзников, вдобавок она случилась с русским отрядом. Раздраженный фельдмаршал вновь приказал спешно идти к Тортоне Розенбергу: «Не теряя ни минуты, немедленно сие исполнить, или под военной суд». Павлу I Суворов написал донесение, где выставлял опрометчивость великого князя, нарушившего дисциплину. Однако он раздумывал и советовался, отправлять ли бумагу, а отправив, повелел другому курьеру вернуть ее, решив, что сам поговорит с Константином.
