Обрушивши свои реформы на армию, Павел I, безусловно, хотел пресечь злоупотребления, особенно многочисленные в последнее пятилетие царствования его матери. Он запретил использовать нижних чинов в услужении по домам, дачам, деревням, слил свои гатчинские войска с гвардейскими привилегированными полками, исключил из службы офицеров, не находившихся в полках в момент его вступления на престол, и т. д. Однако крайность мер и непримиримая ненависть к недавнему прошлому искажали до неузнаваемости даже добрые начинания. Чего уж тогда говорить о мерах губительных.
В числе их было неукоснительное стремление Павла подвести войска под прусский образец. Обмундирование, введенное по почину Потемкина, простое и удобное, было заменено прусским. Солдат одели в темно-зеленые, толстого сукна мундиры с лацканами, отложным воротником и обшлагами кирпичного цвета и длинные камзолы. Головы спереди остригли под гребенку и облили вонючим салом. К вискам привесили огромные пукли, а к затылку прикрутили аршинную косу и осыпали ее мукою. Каждый получил шляпу с широким серебряным галуном, большой петлицей и с черным бантом. Но шляпа эта была такой диковинной формы, что едва прикрывала голову и сваливалась на марше. Фланелевый черный галстук в два пальца шириною перетягивал шеи до невозможности. Ноги обули в курносые тесные башмаки и стянули за коленями черными суконными штиблетами с красными вдоль всей ноги пуговицами. Все снаряжение было тяжелым и обременительным.
Еще в бытность наследником Павел издал для своих «потешных» гатчинских войск устав 1760 года Фридриха II с некоторыми исключениями и добавками, направленными против екатерининских порядков. В самом начале 1797 года сей устав сделался обязательным для всей русской армии. При дворце был открыт «тактический класс», где военные советники нового государя — Каннибах, Штейнвер, Линденер на ломаном русском языке учили генералитет и офицеров новому строю и показывали приемы с эспантоном, парадным оружием в виде короткого копья, которое учредил для офицеров Павел. Унтер-офицерам вместо ружей даны были алебарды в четыре аршина длиной, то есть число стрелков в полку уменьшилось на добрую сотню человек.
За сущую безделицу генералы и офицеры исключались из службы, сажались в крепость, ссылались в Сибирь. Отправляясь на развод, они брали с собой по нескольку сот рублей на случай, если их отправят в ссылку. Один из заслуженных воинов, подполковник Федор Лен, заведовал офицерами свиты. Он был участником суворовских походов и при Измаиле «рекогносцировал крепость, по словам полководца, с лутчим узнанием всех мест, был под картечными выстрелами, с неустрашимостию выбрав удобные места для заложения демонтир батарей, и при открытии оных на правом фланге под канонадою успевал повсюду с отличным успехом и расторопностию», за что и получил боевого Георгия. Любимец Павла Аракчеев накинулся на него с позорной бранью за мелкую оплошность. Лен безмолвно выслушал оскорбления, остался при своих занятиях до конца, но, возвратясь домой, написал Аракчееву короткое письмо и застрелился.
Истинная мука настала для солдат. И в предшествовавшее царствование обращение с солдатами не отличалось мягкостью. При Павле оно приобрело характер подлинной жестокости. Генерал Аракчеев, лично обучая гвардейский Преображенский полк, поправлял выправку ударами, рвал усы у гренадер, бил без различия простых солдат и юнкеров нововведенной форменной палкой.
Страх сделался главным двигателем службы, особливо в столице. Многолетние боевые заслуги оказывались ничем ввиду какой-нибудь несоблюденной формальности. Оттого все внешнее стало первостепенно важным, а самый дух и сущность дела улетучились. Павел унизил фельдмаршалов, произведя в это высшее звание с десяток лиц заурядных. Он ослабил и значение генеральского чина, предоставив его нескольким юнцам. Каждый полк получил своего шефа, фамилией которого он теперь именовался взамен прежних названий, происходивших от русских городов. Тем самым потерпели урон власть и авторитет полковых командиров.
Столкновение, бескомпромиссное и решительное, павловского взгляда на армию как на послушный механизм со славной суворовской системой было неизбежно.
