Получив известие о происшедшем, Каменский тотчас выслал на помощь три эскадрона; они были смяты беглецами, по пятам которых гнались полчища албанцев. Положение становилось опасным. Каменский, не растерявшись, вывел вперед два пехотных полка и построил их перед лесом в четыре сомкнутых карре. Вылетевшие из леса албанцы пытались прорвать пехоту, но были отбиты огнем и ретировались.
Первая фаза сражения закончилась, причем ликвидация создавшегося опасного положения являлась бесспорной заслугой Каменского. Зато в последовавшем развитии событий ведущую роль играл Суворов, совершенно оттеснивший Каменского на задний план.
Приведя в порядок расстроенные части и подкрепив их своей пехотой, Суворов немедленно двинулся вслед за отступавшими албанцами. Продвижение совершалось в неимоверно тяжелой обстановке. Узкая лесная дорога была завалена трупами людей и лошадей. Было невыносимо жарко. Солдаты и лошади давно не получали ни пищи, ни воды. То и дело приходилось отражать вылазки засевших в кустах турок. Много солдат умерло в пути от полного изнеможения.
Наконец, девятиверстное дефиле кончилось, и войска вышли из леса. Развернувшись в лощине, Суворов отбил многократные атаки гораздо более многочисленных турок и, выставив подвезенные пушки, повел интенсивный обстрел неприятельского лагеря. После трехчасовой артиллерийской подготовки он, не дожидаясь, пока подтянутся войска Каменского, бросил в наступление все наличные силы. Атаку начала конница, за ней устремилась пехота. Турки не приняли удара и обратились в бегство, оставив победителям 29 медных орудий и 107 знамен.
Вряд ли может вызвать удивление, что после этого эпизода отношения Суворова с Каменским приняли характер явной неприязни.
На следующий день после Козлуджийской битвы Каменский послал о ней донесение Румянцеву. В его изложении получалось, что именно он является главным виновником успеха. Это окончательно обострило отношения между ним и Суворовым. Мучимый не прекращавшейся лихорадкой, с трудом державшийся на ногах во время пароксизмов, Суворов не пожелал долее превозмогать себя при создавшихся обстоятельствах. По прошествии нескольких дней он сдал командование и выехал в Бухарест.
Румянцев принял его очень холодно и, прежде всего, потребовал об’яснений, что побудило его покинуть самовольно свой пост на передовой линии фронта. Суворов указал на невозможность для себя служить под начальством Каменского и просил предоставить ему отпуск для лечения. Вначале главнокомандующий отдал приказ о переводе Суворова опять к Салтыкову, но в тот же день последовал второй приказ о предоставлении ему отпуска, с разрешением выехать в Россию. В условиях не закончившихся еще военных действий это было равносильно отставке.
Кампания между тем заканчивалась. Потрясенная поражением у Козлуджи, исчерпавшая свои финансовые ресурсы, Порта заключила мир на чрезвычайно выгодных для России условиях. Согласно подписанному в Кучук-Кайнарджи мирному договору, Россия приобрела Керчь, Кинбурн, Азов, пространство между Бугом и Днестром, долины рек Кубани и Терека, право свободного плавания по Черному морю и получила еще четыре с половиной миллиона рублей контрибуции.
Агрессия Порты склонилась перед более мощной агрессией ее северного соседа.
Крым был окончательно отторгнут от Турции, признан «независимым». Это означало, что вместо султанской Турции крымские татары будут закабалены царской Россией. Из двух зол это было меньшее. Национальное же самоопределение их оставалось пока несбыточной мечтой.
Суворов между тем продолжал жить на юге.
Казалось, ему больше нечего было здесь делать. От командования он отстранен, здоровье его расшатано, в России ждет его молодая жена. И все-таки он был не в силах удалиться от армии. Он поселился в Молдавии, каждый день откладывая поездку на север.
Размышления его были неутешительны. Не помогли его победы, не помогла самоотверженность, с которой он десятки раз подставлял себя под пули, не помогали и хитрые попытки прикинуться простачком. Все было тщетно.
Он снова пришелся не ко двору.
