Суворов и Потемкин - страница 4

. В таком виде анекдот дошел до наших дней и широко используется в литературе, хотя еще в 1853 г. генерального штаба подполковник П. М. Сакович опубликовал письма Суворова И. П. Салтыкову, относящиеся к маю — июлю 1773 г., и убедительно показал, что поиск на Туртукай Суворов провел в рамках общей задачи, поставленной Румянцевым. Ни о каком суде над победителем не было и речи. Да и не до того было главнокомандующему, готовившему переправу главных сил за Дунай и атаку Силистрии. Суворов был очень доволен своим дебютом и несколько раз напомнил Салтыкову о том, что он заслужил 2-й класс Св. Георгия. Он продолжает переписку с Потемкиным, делится с ним данными разведки, слухами, дружески именуя его «Милостивый Государь мой Григорий Александрович!» По отношению к Салтыкову дистанция сохраняется: Суворов предпочитает называть его «Милостивый Государь Граф Иван Петрович!»

В разгар подготовки переправы главных сил Румянцев приказывает Суворову провести новый поиск на противника, скопившегося при Туртукае. Незадолго до этого Вейсман форсирует Дунай и разбивает двенадцатитысячный турецкий корпус, обеспечивая переправу главных сил. Суворов готовится ко второму поиску, но его настигает лихорадка. Он уезжает в Бухарест и там узнает о малодушии своих подчиненных. Видя значительные силы турок, они не решились высадиться на берег и повернули назад. Суворов потрясен: «Какой это позор. Все оробели, лица не те,— читаем мы в его письме Салтыкову от 9 июня.— Боже мой, когда подумаю, какая это подлость, жилы рвутца». 8 июня Вейсман оттеснил противника от Гуробал, и главный корпус армии, соединившись с корпусом Потемкина, начал переправу. Переправа прошла успешно, но Суворов, едва оправившись от лихорадки, решил восстановить боевую репутацию своего отряда. В ночь с 17 на 18 июня Суворов, поддерживаемый двумя офицерами, отдавая приказания слабым голосом, предпринял второй поиск на Туртукай и разгромил семитысячный турецкий отряд. В тот же день после тяжелых боев под Силистрией, во время которых Потемкин едва не попал в плен к туркам, Румянцев узнал о движении 20-тысячного корпуса Нуман-паши, шедшего к Силистрии с намерением отрезать русскую армию от переправ. Военный совет, собранный главнокомандующим, принял решение отступить от Силистрии. Вейсману было приказано с 5000 прикрыть отход армии. 22 июня Вейсман наголову разгромил корпус Нуман-паши, но сам был смертельно ранен в конце сражения. 23-го Потемкин привел полки Вейсмана к армии. 24-го на Военном совете было принято решение уйти за Дунай. 30 июня в письме Салтыкову Суворов еще сомневается в гибели Вейсмана. Но известие подтверждается.

Румянцев доносит Екатерине о смерти боевого генерала, которого называли «Ахиллом армии». Замечательно, что много лет спустя, в разгар Итальянского похода Суворов, вспоминая о кампании 1773 г., отдал дань храброму и талантливому военачальнику: «Вейсмана не стало, я из Польши, один бью; всех везде бьют». А тогда, в начале июля 1773 г. Суворову пришлось пережить горестные минуты. «Гром ударил, мне сего не воображалось,— пишет он 9 июля Салтыкову.— Прошу иного... И Ваше Сиятельство может ли помочь? Мне бы только с честью отсюда вытти; всего основания не знаю. Больно... Будет ли по малой мере мне желаемое награждение? Не оставьте того, Милостивый Государь! Бегать за лаврами неровно, иногда и голову сломишь по Вейсманову, да еще хорошо, коли с честью и пользою». Впечатлительный Суворов, получив ордер Румянцева о назначении в корпус Потемкина, расценил это как знак неудовольствия главнокомандующего.

Пользуясь почти полной самостоятельностью у пассивного Салтыкова, Суворов боялся потерять ее, оказавшись под начальством деятельного Потемкина. Но 9 июля Румянцев изменил свое решение и вызвал Суворова в Главную квартиру, чтобы лично поставить ему задачу по обороне Гирсовского поста, единственного укрепленного пункта на правом берегу Дуная, оставшегося в руках русских» «Делами Вы себя довольно в том прославили, сколько побудительное усердие к пользе службы открывает Вам путь к успехам,— писал Румянцев в ордере Суворову от 4 августа.— На сие, как и на искусство Ваше, весьма мне известное, довольствуюсь я возложить сохранение и оборону сего нужного поста»