Пункты 15–18. Современное воспитание не создает господина, наоборот, все оно только и заточено под создание раба. Везде стандарт, везде уничтожение индивидуального и творческого, обучение умению следовать образцу, а не создавать его, бесконечные упражнения в повторении, а не в неповторимом. Воспитание скучно, оно заражено «немецкостью», муштрой.
Действительно, история индивида в воспитании повторяет историю рода, но только в смысле деградации, упадка. Ребенок от рождения благороден, он свободный Маугли. Его детство — это война всех против всех, это опыт героизма и предательства. В юности он познает риск и страсть, лелеет идеалы, мечтает изменить мир, любит и ненавидит. Проходит школу и университет, ломается и причесывается, и превращается в скучного филистера, чеховского персонажа, который больше ни на что не претендует.
Так что воспитание — не школа господина. Что еще остается из гегелевского арсенала, придуманного, чтобы все-таки как-то сделать свободу не естественным качеством, а качеством, за которое борются? Войны государств? Они все более редки и менее кровопролитны, к тому же это войны трусов. Это не поединок, где все решала доблесть рыцаря. Современные войны ведутся оружием, а оно таково, что победа достается не самому смелому, а многочисленной или вооруженной армии. Трус с пулеметом эффективнее героя с мечом. Так что нынешняя война не способствует росту количества героев и господ, она способствует прогрессу оружия и техники. А прогресс подгоняется трусами в очках, которые его производят, чтобы иметь возможность не встречаться с опасностью лицом к лицу.
Современные государства типа Англии или Германии, граждан которых Ницше сравнивает с быдлом, с коровами или ослами, обречены. Это действительно конец истории, и это ее тупик. Нет, эти государства не умрут завтра, они будут гнить еще 300 лет, не меньше, отравляя вокруг все действительно свободное и творческое. История не будет, как этого хотел Гегель, подтягиванием арьергарда к авангарду. Поскольку авангард зашел в тупик и деградирует, он станет легкой добычей тех, кто еще не успел деградировать, кто шел следом за авангардом.
Граждане цивилизованных стран — идеальные рабы, все их добродетели — это добродетели рабов. Точность, аккуратность, законопослушность… Кто же откажется от таких подданных? Вектор сменился, история не просто кончилась, она потекла вспять. Последние станут первыми, а первые последними!
В этой связи Ницше видит довольно большие перспективы у страстных и игривых романцев (итальянцев, испанцев, французов), у авантюристов и аферистов — американцев, у отважных брутальных исламских народов, у благородных арийцев иранцев-зороастрийцев, у разделенных до сих пор на касты, хранящих чистоту индусов, у пылких природных африканцев, у монголоидных упрямых азиатов, у евреев, умеющих выживать без государства, все еще хранящих родовые привычки, и конечно, у русских, с их открытой широкой господской, казаческой, свободной преступной душой.
История началась где-то в Азии, на Востоке, дошла через античность до современной Европы, потом медленно начнет проходить тот же путь с Запада, опять на Восток, через новое средневековье к смерти государства как такового, к «естественному состоянию». Так будет свершен круг Бытия.
Пункт 19. О русских подробнее. Из предыдущего пункта мы видим, что Ницше «приговорил» к смерти в первую очередь протестантские страны, те, что Гегель считал авангардом истории. Протестантизм, из которого вышли капитализм и демократия, есть, согласно Ницше, особое искаженное христианство, христианство подлых жрецов — Лютера и ап. Павла, религия рабов. Католицизм (которого держатся романские народы), а тем более Православие, гораздо лучше. Так как в католицизме живет римское, а в Православии — еще более благородное греческое. Это великое античное, хотя оно уже есть начало конца, начало заката-захода-запада, начало конца истории, но все-таки не в таких декадентских формах как современность. Поэтому ближайшие эпохи будут отданы именно этим странам.
У Ницше много учеников французов, его пленяют итальянцы и испанцы, но славян, и особенно русских, Ницше просто боготворит. Он сочиняет себе легенду о том, что сам принадлежит к потомкам польского аристократического рода Ницких. Он влюбляется в русскую авантюристку Лу Андреас-Саломе, он встречается и переписывается с Мальвидой Амалией фон Мейзенбуг — воспитательницей дочерей А. Герцена, которая, кстати, сватала одну из дочек Герцена за Ницше.
