Четыре года тому назад Кэссиди перешла в студию «Момент истины». Это было самое удачное решение, которое принесло отличные результаты. Такой была ее жизнь теперь, когда она, прижимая к груди письмо, надеялась получить подсказку свыше. Следует ли ей исполнить последнюю волю отца? Надо ли рисковать той безмятежностью, которой она добилась с таким трудом? Или же выбросить письмо, сделав вид, что вообще не читала его? Она подумала мгновение и остановилась на последнем. В конце концов, она привыкла притворяться. Ей хотелось верить в то, что ее сказочное детство не закончилось так внезапно. После стольких лет блужданий по закоулкам памяти и посещений престижных кабинетов психотерапевтов на Парк-авеню Кэссиди поняла, что легче просто закрыть дверь в прошлое. Она никогда не простит отцу того, что он ее покинул. Она никогда не забудет, как сильно мама ее любила. Руководствуясь этими двумя доводами, она на удивление легко оставила все остальное в той, прошлой жизни.
Пока она овладевала эмоциями, мысли ее были прерваны резким звонком. Звук ворвался в ее мозг так неожиданно, что Кэссиди показалось, что ее отбросило к стене. Плечи напряглись, дернулись, поднялись, словно от внезапного пробуждения после ночного кошмара. Она не сомневалась, кто был этот гость.
Они помнили о субординации только в рабочее время. По ночам они были на равных.
— Кэсс, — прозвучал спокойный голос Рудольфо. Она почувствовала, как ее сердце успокоилось, сознание прояснилось. — Позвони мне, Кэсс. Надо поговорить.
«Поговорить — не очень подходящее слово в этой ситуации,» — подумала Кэсс. Ей нравились их тесные отношения, но Рудольфо хотел большего. Он жаждал более серьезной связи, зависимости — весь мир с усмешкой полагал, что эти глупые слова относились только к женщинам. Самым ненавистным словом Рудольфо было «обязательство», оно просто приводило ее в ярость. Сегодня вечером она об этом говорить не станет.
— Вообще-то я собиралась ложиться спать, — солгала она в аппарат. — Теперь не очень подходящее время, возможно, утром — в офисе, перед…
Он не дал ей закончить.
— Позвони мне, Кэсс… Я не отстану. — Его голос дрожал, в нем появились какие-то новые нотки. Горло Кэссиди сдавила холодная рука страха. Она открыла рот, чтобы возразить, но поняла, что это бесполезно. Рудольфо никуда не уйдет.
* * *
Мягкий лунный свет проникал в просторную спальню, освещая силуэт Рудольфо под велюровым одеялом. Стоя у кровати, Кэсс долго смотрела на него. Его тело было расслаблено, он казался таким спокойным, таким умиротворенным. Эта картина так сильно отличалась от той бурной сцены любви, как всегда стремительной и неистовой, что произошла здесь раньше. У нее никогда не было хорошего физического взаимопонимания с мужчиной. Взаимное желание неодолимо тянуло их друг к другу. Затем, как только страсть утихала, Рудольфо начинал задавать вопросы, требовать ответы — но ей нечего было ему сказать.
Это была игра Кэссиди. Она устанавливала правила. Мужчина мог думать, что она контролирует ситуацию, но на самом деле это было не так. Лишь однажды она позволила ему взять верх, но это никогда больше не повторится.
Все еще рассматривая спящего Рудольфо, Кэссиди тихонько накинула плюшевый халат и вышла из комнаты. Осторожно закрыв за собой дверь, она, как призрак, бродила по комнатам своей квартиры. В этот вечер она не любила свой дом, который обычно был для нее убежищем от всех бед. Теперь она ненавидела его холод, его отгороженность от мира — от Лос-Анджелеса. Сегодня Кэссиди тяготила его тишина, которая заполняла пространство и растекалась по трем тысячам квадратных футов[1], такая тишина, что она могла слышать, как стучит кровь в висках.
Она прошла через маленькую кухню и открыла дверь в святая святых. В этой комнате, ее кабинете, висел огромный величественный портрет ее матери, заказанный отцом спустя год после их свадьбы. Кэссиди опустилась на стул с высокой спинкой и проверила автоответчик. Удивительно, но звонков не было, кроме одного пустого звонка, просто сигнала.
Она подумала, пригласили ли ее брата Джонатана к постели отца. Кэссиди знала, что он сумел втереться в дело Роджера. Она видела их снимки вдвоем. Джонатан просто ждал своего часа, чтобы захватить состояние отца. Она очень не хотела думать плохо о своем брате, но правда была в том, что их отношения никогда не были безмятежными. Фактически он не общался с Кэссиди в течение многих лет.
