— Больше я ничего вам говорить не буду, — спокойно сказал хромой. — Скажу только одно: сейчас вы увидите подвиг. Итак, выступает известная всему миру акробатка Стелла!
Он тронул женщину за локоть. Та сбросила халат и раскинув руки, предстала перед зрителями в своем сверкающем купальном костюме — мускулистая, бледная, некрасивая. Потом повернулась и начала медленно взбираться по веревочной лестнице. Лестница тяжело раскачивалась под ней; казалось, женщина вот-вот сорвется и упадет. Наконец она добралась до площадки на самом верху вышки и встала на колени, отдыхая, — даже снизу было видно, как трудно она дышит. Наконец она выпрямилась во весь рост, и хромой включил прожекторы. Женщина отвязала веревочную лестницу, и та медленным, ленивым кольцом упала на землю, словно мертвая змея. Толпа громко ахнула.
— Видите? — закричал хромой — Видите? Теперь у нее только один выход — прыгнуть.
Он подбежал, ковыляя, к чану, схватил канистру и вылил бензин в воду. Потом поднял голову и махнул женщине рукой. Она ступила на доску-трамплин и посмотрела вниз. Вышка скрипела и шаталась на ветру, и женщина снизу казалась совсем крошечной. Она снова посмотрела вниз и сделала знак хромому. Он поджег бензин и боком отскочил от взметнувшегося с ревом пламени. И в это мгновение она поднялась на носки и прыгнула. Раскинув рули, стремительная и невесомая, она на миг застыла высоко в воздухе, словно пойманная слепящим светом двух прожекторов птица. Потом вдруг быстро сжалась и камнем упала в чан, выплеснув кверху сверкающий столб огня и воды.
Толпа замерла. Женщина показалась из воды, тяжело спрыгнула на траву и, подняв руки, снова встала перед зрителями, вся мокрая, но живая и невредимая. Потом подобрала халат и убежала в палатку. Хромой выключил гирлянды, заглушил мотор и тоже исчез в палатке. Люди начали расходиться, но несколько человек осталось стоять в темноте возле вышки у потухшего чана.
Когда владелец магазина вошел в палатку, мужчина, женщина и девочка сидели рядом на раскладушке и что-то ели из консервной банки. Красный фонарь стоял на полу возле их ног.
— И это все? — спросил он. — Все, что вы собирались показать людям?
Хромой кивнул, не переставая жевать.
— За двадцать-то пять центов можно увидеть и не такое короткое представление, вам не кажется?
— Нет, не кажется. Она могла разбиться насмерть. Для одного вечера этого вполне достаточно. Люди должны радоваться, что все кончилось.
Владелец магазина повернул голову к женщине. Она доставала что-то пальцами из банки, и вид у нее был совершенно счастливый и безмятежный. Его вдруг опалило сумасшедшее желание.
— Покажите им еще что-нибудь. Вы говорили, что умеете глотать шпагу. Вдруг люди станут жаловаться, что зря заплатили деньги!
— Нет, черт возьми! — сказал хромой. — Они получили за свои деньги все, что им причиталось. Больше мы ничего показывать не будем.
Лавочник еще долго убеждал и настаивал, но в конце концов забрал свою долю выручки и ушел. Скоро разошлись и последние зрители.
А наутро и мужчина, и женщина, и девочка исчезли. Исчезла вышка, исчез грузовик, исчезла палатка, словно никогда их тут и не было. Остались только черные пятна на траве, куда выплеснулось из чана пламя, да несколько афиш, где все было совсем не так, как оказалось на самом деле. Но забыть то, что произошло на пустыре дождливым осенним вечером, люди не могли; воспоминание об этом долго преследовало их укором, словно не знающий покоя призрак. Священники продолжали обличать заезжих циркачей как явных пособников дьявола. Пьяницы, чудаки и фантазеры так расцветили и приукрасили легенду об огненном прыжке, что она сделалась похожей на старинный гобелен с героическим сюжетом, на фоне которого наша жизнь кажется ничтожной и жалкой. Дети не давали покоя взрослым, допытываясь, когда к ним опять приедет Стелла. Один старый мудрый калека рассудил, что они видели страшное зрелище, хотя дьявол тут ни при чем: «Нельзя людям показывать такое. Теперь мы никогда не захотим смотреть обыкновенные чудеса, которые творят фокусники, канатные плясуны и наездники. Теперь нас может удивить только настоящее чудо».
