Когда я вернулся в Джерси-Сити, то сказал Олкони, что мне нужно еще потренироваться.
— Круто! — осклабился Олкони. — Я сразу понял, что ты крутой парень. А неслабо они тебя, да? Неслабо ты проехался?!!
— Закачаешься.
— Я и говорю. Это все физкультура виновата! Тренируются с разными штуками, с железками, а на самом-то деле надо схватиться с живым человеком! Кому нужны эти поединки с гантелями?
— Да, мистер Олкони, наверно, дело в этом.
— Я и говорю. Тебе нужна хорошая взбучка! — Олкони ударил кулаком в ладонь. — Крепкая встряска! — Он протянул руку к небу, зачерпнул немного воздуха, поднес его на ладони к сгибу другой руки и медленно сжал пальцыю — Хорошая трепка! — Он ударил невидимого противника коленом. — Одним словом, мордобой. — Он обеими руками схватил невидимку за волосы, а потом выбил ему оба глаза.
— При всем уважении к вам, мистер Олкони, — возразил я, — не могу согласиться, что мне нужно именно это. В последнее время я имел это в изобилии. А нужно мне как раз научиться от этого защищаться.
— Ясное дело, — сказал он. — Я ж тебя понимаю, малыш. Но я не твой тренер, вот ведь в чем дело. Как твой менеджер, я получаю тридцать четыре процента того, что ты зарабатываешь. А если я стану еще и твоим тренером, то ты будешь мне платить сверх того… — он окинул взглядом мои шрамы, — …еще пятнадцать процентов.
— Ясное дело, — сказал я.
— При этом ты будешь распоряжаться собой на пятьдесят один процент. То есть будешь хозяином положения.
— Председателем совета директоров.
— Ага, — заржал Олкони. — Точно. Председателем совета директоров.
Я обещал Олкони, что утром дам ответ. На следующий день я явился к нему и спросил:
— А кто будет оплачивать расходы?
До тех пор все свои расходы я оплачивал сам.
— Ладно, — нахмурился Олкони, — черт с тобой. Мы будем вычитать из твоих заработков цену билетов на поезд, а остальное делить.
— Идет, — сказал я.
Я подписал новый контракт, вернулся в отель, и мы с моим фармацевтом тряхнули стариной.
На следующее утро Олкони вызвал меня в свой кабинет при гимнастическом зале.
— Босуэлл, тебе повезло, — сказал Олкони, — я начинаю работать с группой из нескольких леди и присоединяю тебя к ним.
— К леди?
— К девушкам. К борцам женского пола.
— Вы хотите, чтобы я тренировался с девушками?
— Босуэлл, — заговорщицки подмигнул мне Олкони, — девушки гораздо лучше гантелей, а?
— Ясное дело, — сказал я.
— Спорт будущего. Дамская борьба. Знамение грядущего. Я уверен, что появятся сборные команды девушек, девушки-лилипуты, что будут проводиться межрасовые встречи женщин-борцов и их состязания с мужчинами!
— Межрасовые встречи с мужчинами?
— Поживем — увидим.
И я стал тренироваться с женской группой. Сперва я стеснялся. Странно себя чувствуешь, когда цветущая юная леди взваливает тебя себе на плечи. А когда гигантского роста матрона прижмет тебя лицом к своей груди, так что и не вздохнуть, то это тоже очень необычное ощущение. Но постепенно я привык и даже стал получать от всего этого удовольствие. В конце концов, чтобы обеспечить безопасность и для меня, и для девушек, работавшему на Олкони тренеру пришлось срочно перейти со мной на индивидуальные занятия. Это было уже другое дело. После этих занятий я был уже лучше подготовлен к тому фарсу с потасовками, который я избрал себе в качестве профессии. Олкони сказал, что я научился падать. Полезный навык.
Я делал успехи.
Долго я на ринге не задерживался. Выходил в начале состязаний, или в конце, или когда надо было заменить кого-нибудь из сборной. В течение года я объездил всю страну и в разных ее частях произвел, как ни странно, самое разное впечатление. На Юге, например, я почти всегда побеждал. (Олкони объяснил мне почему. Впоследствии мистер Боголаб, известный спортивный менеджер из Лос-Анджелеса, сказал мне то же самое. Дело в том, что я был молодым человеком хорошего телосложения и протестантского вероисповедания, потенциальным победителем конкурса «Мистер Вселенная» и к тому же стопроцентным англосаксом.) А в угледобывающих среднеатлантических штатах я всегда проигрывал — по тем самым причинам, по которым на Юге мне позволяли побеждать. И так было повсюду, в одном штате я всегда проигрывал, а в другом — неизменно побеждал. И лишь в западных штатах, известных своим демократическим безразличием к расовой проблеме, на мою долю выпадали и победы, и поражения. Зарабатывал я теперь немного больше — несмотря на то, что занятия с тренером, к которому определил меня Олкони, повысили его, Олкони, долю еще на два процента и я больше не был «председателем совета директоров».
