Валерик сидел на кухне в расстегнутой рубахе и за обе щеки уплетал жареную цветную капусту с грибами. Нина Владимировна сидела рядом, подперев голову рукой, и любовно смотрела на своего проголодавшегося “мужика”.
— Тебе еще положить? — спросила она, когда тарелка опустела.
— Ага, немножечко, — кивнул Валерик.
Нина Владимировна взяла его тарелку, подошла к плите, ложкой разделила еду на сковородке на две неравные части — побольше для Валерика, поменьше — для Аньки.
— Пивка нет? — поинтересовался Валерик.
— Есть-есть, — улыбнулась Нина Владимировна. Она залезла в холодильник, взяла с нижней полки бутылку “Клинского”— светлого. Открыла, налила пиво в стакан.
— Вот она — жизнь! — воскликнул Валерик и сделал крупный глоток. — Хоррррошо!
— Когда к своей стерве пойдешь? — ревниво поинтересовалась Нина Владимировна.
— А вот возьму и не пойду! — хитро подмигнул Нине Владимировне Валерик и слегка хлопнул ее по ягодице.
— Да ладно тебе, раскобелился опять! В десять? В одиннадцать?
— Ни в десять, ни в одиннадцать. Может, я к тебе переехал? — Валерик допил стакан и налил себе еще.
— Чего это вдруг? — Нина Владимировна замерла, еще не веря его словам.
— Не вдруг. Слава богу, три года уже.
Нина Владимировна опустилась на табурет, внимательно посмотрела на Валерика. — А как же мы тут втроем уместимся. Вчетвером, то есть, — поправилась она.
— В тесноте да не в обиде, — снова подмигнул ей Валерик. — Да ладно, Нина, не грейся ты! Моя с тещей на целую неделю на дачу свалили. Отпуск у нее. До воскресенья я теперь свободен.
— Как кобыла на привязи, — добавила Нина Владимировна зло. — Шуточки у тебя. А я-то уши развесила — переедет! Допивай свое пиво и пойдем уже, а то скоро Анька заявится.
— Угу, — кивнул Валерик, глотая пиво.
Нина Владимировна ушла в комнату, скинула халат, улеглась в расправленную постель. Появился Валерик с недопитым стаканом. Поставил стакан на пол, скинул рубашку, улегся рядом, прижавшись к Нине Владимировне всем телом. Валерик поцеловал ее в ухо, и Нина Владимировна сладостно вздохнула.
— Хоть неделя, а наша!
В прихожей щелкнул замок.
— Анька! Одевайся быстрей! — Нина Владимировна первой соскочила с кровати, накинула халат, бросила на постель рубашку Валерика. Ногой она пнула стакан, и пиво, пенясь, поползло по полу. — Ну, мать твою! — выругалась она. — Не понос, так золотуха! — она застегнула халат, вышла в прихожую. Чмокнула дочь в щеку. — Ну, как ты? В консультацию ходила?
— Угу, — сказала Анька и улыбнулась. — Плод развивается нормально.
— У тебя такой вид счастливый, — у Нины Владимировны почему-то сами собой навернулись слезы.
— Да так, дело одно хорошее сделала, — Анька сняла кроссовки и тут только заметила туфли Валерика.
— Трахаетесь? — спросила она шепотом.
— Аня, что за грубые слова! — притворно возмутилась Нина Владимировна. — Валерий Петрович поживет у нас до воскресенья.
— Мне-то что! — пожала плечами Анька. Она заглянула в комнату матери, поздоровалась с Валериком. Он сидел на диване и делал вид, что увлеченно смотрит какую-то детскую передачу.
Анька прошла в свою комнату переодеться.
— Есть будешь? — спросила Нина Владимировна.
— Неохота, — покачала головой Анька.
— Что значит — неохота! — возмутилась мать. — Ты ведь теперь не одна. Себя голодом моришь, так хоть ребенка накорми! Исхудала вся, одни глаза остались.
— Мам, я уже поела, — раздражаясь, сказала Анька. — А мороженого нет?
— Одному — пивка, другой — мороженого. Ну, что бы вы без меня делали! — широко улыбнулась Нина Владимировна, отправляясь на кухню. Она достала из морозильника пластиковый стаканчик, взяла с мойки чайную ложку, принесла Аньке мороженое.
— О, класс! Черная смородина! — восхищенно сказала Анька, взглянув на крышку. — Спасибо, мам!
— Ты на мороженом съехала, я — на икре с мелом, — произнесла Нина Владимировна весело, глядя, как Анька, жмурясь от удовольствия, отправляет ложку за ложкой в рот.
— Как это — на икре с мелом? — удивленно уставилась на нее Анька.
— Мел жрала. Я тогда на четвертом курсе училась. Приду раньше всех в аудиторию, наберу с доски мела и жру потихоньку, пока не затошнит. Не хватало, видать, чего-то в организме. А на икру у нас с твоим отцом денег не было.
