— Каким образом? — избегая смотреть на него, спросил Григулевич.
— Сообщу в Центр о твоем намерении жениться на мексиканской девушке и попробую доказать руководству, что твой брак будет способствовать еще большей легализации тебя не только в Мексике, но и при поездках в другие страны. Это все, что я могу сделать для тебя, — ободряюще заключил Эйтингон.
Чрезвычайно долгими показались Григулевичу дни ожидания встречи с Лаурой. Она была в его мыслях постоянно, виделась ему строгой и необыкновенно красивой и таинственной.
Сердце его учащенно забилось, когда он, наконец, увидел ее при подходе к месту встречи на площади Сокало. Она шла неторопливо, совершенно непохожая на молодых толстых мексиканок в цветастых ярких нарядах, в которых обычно преобладал оранжевый цвет. Лаура же была одета в строгий темный костюм. Экзотическая красота смуглого ее лица с агатовыми черными глазами придавали особую привлекательность. Во всем ее облике, ее миниатюрной и хрупкой фигурке была необычно заманчивая красота.
Подойдя к Григулевичу, она остановилась в дюйме от него и, глядя в глаза, робко произнесла:
— Буэнос диас, Мануэль![27]
— Буэнос диас, сеньорита Лаура!
— Я так ждала этой встречи с тобой, что пришла сюда немного пораньше. А ты ждал этой встречи?
— Не то слово. Я хотел даже пойти в твою школу, чтобы только увидеть тебя…
— Может быть, мы пойдем в парк «Аламеда»? — предложила она.
По дороге в парк Иосиф спросил ее:
— Ты не была на первомайской демонстрации?
— О, это было очень интересно! — воскликнула Лаура. — Демонстранты несли плакаты с требованием изгнать из страны Льва Троцкого. На центральной улице многие дома были обклеены листовками с призывами «Долой предателя дела рабочего класса России!», «Троцкого — вон!», «Троцкий — убирайся из Мексики!..»
— Ля весь тот день из-за конспирации просидел в отеле. Мне эта гостиница порядком уже осточертела. Тебе не удалось еще что-нибудь подобрать для меня? В смысле жилья…
— Вот если бы ты назначил мне встречу на недельку раньше, то уже переехал бы на частную квартиру. И мог бы раньше увидеть меня, — заговорила она медленно, растягивая слова, словно гипнотизируя его. — Как ты и просил, я подобрала однокомнатную квартиру недалеко от своего дома… И можешь не беспокоиться, хозяева надежные, хорошо знакомые мне люди. Хозяйка, как и я, учительница нашей школы, а муж ее — коммерсант. Политикой оба не интересуются.
— Спасибо, Лаура. А в отношении моих друзей-испанцев ничего не нашлось?
— Для них я нашла отдельную трехкомнатную квартиру на улице Лависта. Пусть сами съездят туда и посмотрят. Если их что-то не устроит, буду искать в другом месте через моих знакомых.
Лицо Григулевича оживилось: он еще раз убедился, что имеет дело с умной и прекрасно понимающей его девушкой. Убедившись в ее деловых качествах и расположенности к нему, он решил сказать Лауре, что нуждается в ее постоянной, долгосрочной и секретной помощи на благо коминтерновского дела. Тщательно подбирая слова, он стал рассказывать ей о своей работе в Коминтерне и о том, чем занимается эта международная политическая организация в странах Латинской Америки.
— А зачем вам Латинская Америка?
— Чтобы поддержать у ваших соотечественников постоянное стремление к борьбе за свои права, за свободу и независимость. Неужели вы не видите, что вся Южная Америка превратилась чуть ли не в вотчину США?! Американцы нагло попирают права народов всего континента, вмешиваются во внутренние дела ваших стран и даже не позволяют проводить независимый курс на международной арене…
Он говорил так страстно и убедительно, словно выступал на каком-нибудь большом митинге, и то, о чем он ораторствовал, были не просто слова — это была его вера и его убежденность.
— Если я правильно поняла, — прервала его Лаура, — ты хочешь, чтобы я включилась в работу по линии Коминтерна?
— Ты правильно поняла меня! — обрадовано воскликнул Иосиф. — Я буду очень благодарен тебе, если ты поможешь мне в коминтерновских делах. — Прекрасно понимая, что это апогей его вербовочной беседы, он смотрел на нее с большой надеждой на понимание.
