Увлекшись разбором и сравнением пары рун, принцесса не заметила, как пролетело время, и чуть не подскочила от неожиданности, когда Балуста осторожно потащила талмуд у неё из рук.
— Эй, ты чего это…
— Проснись, Шу! Совсем меня не слышишь?
— Что такое, Баль?
— К тебе пришли. Этот, бабуин, или как там его…
— Какой ещё бабуин?
— Ну, работорговец.
— А, Биун… Баль, заплати там ему. Возьми одного, а торговца пошли подальше. Я занята.
— Нет уж. Тебе надо, ты и бери. Ещё чего придумала, чтоб я рабов покупала!
— Ой, прости, Баль. Совсем уже… — Шу смутилась. После того, как она собственноручно выкупила Балусту у бродячего цирка и сломала её ошейник, пообещав, что никто и никогда больше не посмеет нацепить на неё эту мерзость, предложить ей самой кого-то купить… Шу сама от себя не ожидала такой бестактности. — Пойду, разберусь по-быстрому.
Шу сунула в карман штанов кошель с десятком золотых и спустилась вниз. Бие Биун опять суетился и кланялся. Её Высочество состроила надменную физиономию, устремив на торговца нетерпеливый взгляд.
— Ну и где же?
— Ваше Высочество, не извольте беспокоиться… они здесь, за дверью. Угодно ли посмотреть?
— Мне нужен один. Сколько?
— Десять золотых, Ваше Высочество, — наглый торговец назвал сумму раз в пять-десять большую, чем стоили каторжники, и в три раза большую, чем обычно получал с принцессы.
— Мне нужен каторжник, а не фрейлина. Если у вас нет сегодня осужденных, приходите в другой раз.
— Ваше Высочество, посмотрите сами. Два экземпляра, вам непременно понравится!
— Сколько лишних слов, Биун. Я не собираюсь переплачивать.
— Конечно-конечно, Ваше Высочество, как вам будет угодно.
Работорговец попятился к дверям и распахнул их. Стражники втолкнули в комнату двоих, швырнув их на колени.
— Я же сказала… — принцесса уже махнула рукой, веля Биуну убираться, но застыла на месте.
Поначалу она заметила только, что оба очень молоды и довольно красивы, но в следующий момент замолкла на полуслове, пораженная увиденным чудом.
Торговец привел мага. Настоящего Светлого. Редчайшего, необыкновенного золотого цвета аура, оплетенная белыми и черными нитями. Искусство, жизнь и смерть. Шу не подозревала, что бывает такое сочетание. Маг явно необученный, похоже, даже и не знающий, что он маг. Будь у него возможность пользоваться силой, он бы не позволил надеть на себя рабский ошейник. Скорее всего, поэт или художник, а, может быть, музыкант.
Шу внимательнее присмотрелась к сияющему облаку, окутывающему его. Черные и белые нити, строго ограничивающие золотистую сердцевину. Точно по учебнику, не пробудившаяся и неосознанная магия.
Нет, неправильно.
Юноша поднял взгляд, и то, что казалось надежно связанным черно-белой паутиной, вырвалось и устремилось к Шу.
Словно весенние солнечные лучи искристым трепещущим теплом коснулись её. Весь мир вокруг поблек и пропал, стоило Шу встретиться с ним глазами. Аквамариновые, широко распахнутые водовороты, затягивающие в неизведанные глубины. Полные удивления и восторга.
Злые боги, восторга? Не ужаса и отвращения, не страха и страдания, а восторга? Будто перед ним сказочная фея?
Шу заворожено приблизилась к юноше, опасаясь, что вот сейчас он опомнится, поймет, кто перед ним на самом деле, и прекрасное наваждение развеется. Но он продолжал смотреть на неё с доверчивым восхищением, и Шу робко коснулась сначала его мокрых волос, затем виска…
Показалось, или он и вправду улыбнулся? Боги, как же он красив… светлая нежная кожа, брови вразлет, твердые скулы и упрямый подбородок, прямой нос и четко очерченные яркие губы. И светлые длинные волосы.
«Интересно, какого цвета?» — подумала Шу, легчайшим прикосновением Воздуха высушивая пряди. Они оказались в точности, как его Искусство, золотые и сияющие.
Шу, позабыв обо всем, запустила обе руки в мягко струящиеся пряди, ловя удивительное ощущение… она не знала, как его описать.
Будто мириады стрекозиных крылышек щекочут кожу.
Теплые волны прилива поднимают и тянут за собой.
Воздух бурлит и клубится ласковыми искрами и тихим нежным шелестом.
Нет на свете места безопаснее и роднее, и мир вокруг ярок, звонок и прекрасен…
