Я совершила двойную ошибку. Настаивая, я в самом деле его рассердила и к тому же подняла неприятную для него тему: кто– то другой посылает мне цветы.
В постели мы больше об этом не говорим. Но когда я собираюсь уходить, он протягивает мне букет тюльпанов:
– Это от меня.
По его насмешливому виду я понимаю, что он не забыл о нашем разговоре. И что тогда сказал правду.
Но в таком случае кто?
Ответ я получила пару часов спустя: красный от смущения Марк, стоящий около вазы, полной пионов.
– Детка, твои цветы прекрасны! От кого они?
Сказать, что я задаю себе тот же вопрос, было бы неосмотрительным, это могло разбудить спящего дракона. Попытаюсь выкрутиться.
– Конечно же, от тебя, любовь моя!
Цвет его лица теперь на два тона интенсивнее, чем у пионов. Он подходит ко мне и крепко обнимает.
– Как тебе это, детка? Муж, который после двенадцати лет совместной жизни все еще посылает тебе цветы?
Я целую его, чтобы не пришлось комментировать. Слегка, в губы. Ничего не чувствую при этом. Абсолютно. Или скорее… я разочарована. Разочарована, что мне их посылает не тот человек. Пионы казались бы мне восхитительными, будь они от Ральфа! Все, что связано с Ральфом, намного лучше остального. Часы, проведенные с ним, намного ярче. Его тело намного приятнее, поцелуи намного жарче. Голос более чарующий. Марк не выдерживает сравнения. Марк – Лепорелло, тогда как другой – Дон Жуан. Марк всегда здесь, под рукой, в моем распоряжении. Ральф же, напротив, намного более недосягаемый и желанный. Марк лишь делает вид, а Ральф действительно что– то собой представляет.
– Ты необъективна! – говорит мне Майя, поглощая миндальное печенье.
Протягиваю руку, чтобы заполучить несколько штук, не приняв в расчет прожорливость своей подруги. Ничего, даже крошки не завалялось, и я остаюсь с пустыми руками, ощущая огромную потребность в сахаре и какао.
Майя, оценив ситуацию, подает знак девушке в белом фартучке, и та приносит нам новую порцию. Одной рукой беру долгожданное миндальное печенье, а другой отодвигаю тарелку на значительное расстояние от подруги.
– Могла бы поделиться хотя бы одним!
– Подожди. Я должна восстановить справедливость. Потом и тебе достанется.
– Ты очень любезна! Давай сюда!
Не в силах устоять, она хватает печенье и улыбается. С полным ртом.
– По отношению к Марку ты несправедлива. Не стоит приписывать своему мужу кучу всяких пороков только потому, что у тебя любовник.
– Но мне с ним скучно! Если хочешь знать, он противный… по сравнению с Ральфом… Полный нуль. Неинтересный.
– Подумать только, цыпонька моя, в течение двенадцати лет тебя все устраивало!
– Не с кем было сравнивать!
Потому что я запретила себе это. Ведь муж – он на всю жизнь. В горе и в радости. И то, что я считала его достоинствами: обходительность, мягкость, независимость, – оказалось лишь предпосылками для его недостатков. Обходительность, мягкость, независимость. Мне они так наскучили! Если бы не эта история с сумочкой, я скорее всего никогда не стала бы искать на стороне. Осталась бы в своем теплом брачном гнездышке навсегда, не задаваясь какими– либо вопросами. Но появилась сумочка. А с ней и потеря доверия к мужу. Теперь есть Ральф, которому удалось пробудить во мне дремавшие инстинкты. Хуже всего, что двенадцать лет я прожила в розовых очках своей повседневности, ничего не замечая.
В таком случае мне следует уйти? Сбросить защитный кокон брака. Чтобы пойти – куда? Уйти, просто чтобы уйти, – это не решение. Бесцельно шататься в почти сорокалетнем возрасте, как Майя? Нужно быть сумасшедшей, чтобы сделать такой выбор. Уйти к Ральфу, может быть?..
– О чем ты думаешь, рыбонька?
Голос подруги вырывает меня из оцепенения.
– Не знаю… Трудно объяснить.
Уйти… но Марк любезно подает мне завтрак в постель. Встает, чтобы сходить в булочную, – не ту, что рядом, а другую – в десяти минутах ходьбы, – поскольку там лучшие круассаны. Мои любимые. Уйти, когда он вот уже в который раз проигрывает диск с первым актом «Дон Жуана» (эта версия не самая хорошая, особенно после того, как я услышала оперу с участием Ральфа). Уйти после того, что он теперь восхищенно посвистывает, когда я покидаю галерею, потому что считает меня красивой, хорошо одетой, блистательной. Я же нахожу его неотесанным. С некоторых пор он считает необходимым рассказывать мне, как прошел его день, даже не представляя, насколько мне на это наплевать, к тому же у него каждый день похож на предыдущий. Все. Меняются только даты. Уйти, хотя отныне он желает меня так сильно, что едва может дышать. В особенности, когда он спрашивает, люблю ли я его. Провалиться сквозь землю, уйти навсегда? За неимением любви я испытываю к нему определенную нежность. Не хочу его ранить. Поэтому лгу. Да. Я люблю тебя – Ральф. Уйти?
