Султана вызывают в Смольный - страница 28

Только теперь я вспоминаю о молодом лейтенанте. Озираясь, он выходит из-за сарая, вполне надежного укрытия. Селяне встречают «явление участкового пароду» смехом и выкриками:

— Смотрите, наш участковый выползает!

— Под дровами прятался!

— Зачем нам такой участковый? Только шкуру свою бережет!..

Накоротке Георгий Павлович проводит совещание с руководством Тосненского ОВД. Вмазывает им, ведь попросту подставили меня, не сообщив, что Митрохин на психучете. Ружье не конфисковали, пока у него не обострилась болезнь. И предлагает уволить из милиции «отважного» участкового за проявленную трусость в присутствии многочисленных свидетелей — селян. Тосненское начальство без звука сдает недавнего посланца комсомола — и сразу соглашается.

Я курю, стоя рядом. Амур — лежит у моих ног. Один тосненский «смельчак» подходит поближе.

Амур поднимает голову и подозрительно смотрит на него.

— Что же ты не пристрелил этого гада? — усмехается коллега. — Нам бы хлопот поменьше было. А то ведь вылечат, а он снова что-нибудь выкинет…

— Надо было тебе самому проявить инициативу, — говорю я. — Ты же мог вместе со мной и собакой влезть в окно и пристрелить его?

Амур вдруг поднимается.

— Сидеть! — приказываю я, и поворачиваюсь к советчику. — А я не бандит и не палач. Расстреливать душевнобольных — не моя профессия.

В машине Георгий Павлович молчит и хмурится. Потом вдруг, зло выругавшись, говорит:

— Видал деятелей?… В Ленинград звонят! Пусть, мол, псих постреляет, пока дураки с Литейного не приедут!

— Да черт с ними! — отвечаю я. — Хорошо хоть в Питер обратились, а не сразу в Интерпол…

Утром 30 мая 1965 года я заступил на очередное дежурство по городу. Но не успел еще поставить Амура в вольер в первом, малом дворе Большого дома, как появился эксперт научно-технического отдела Эймар Генрихович Эзоп, весь обвешанный аппаратурой. И — вместо приветствия:

— Сергеич, едем в немецкую колонию, в Ломоносовский район. Там магазин грабанули…

Все на этом выезде сложилось на редкость удачно. Амур отличился, и через два часа грабители уже сидели в камере. А мы с Эймаром Генриховичем, развивая успех СРС, раскололи главаря шайки еще на тридцать (!) преступных эпизодов.

Окрыленные удачей, сели в «уазик» и направились в Бабигонский сельсовет, который прошлой ночью тоже подвергся нападению. Застаем там типичный разгром. Ящики письменного стола разворочены ломом. На полу — чистые бланки свидетельств о рождении и смерти, печати, штампы, документы, другие бумаги. Не оставили злоумышленники без внимания и магазин, расположенный в этом же доме: похищены продукты, спиртное.

За прилавком валялась на полу бумажная бобина от кассового аппарата. На двери кладовой были сорваны замки и накладки. Похоже, грабители не торопились, так как, вероятно, знали: пьяный сторож преспокойно почивает дома. Еще не протрезвев, он стоял, что-то бессмысленно бормоча, в толпе зевак.

Немаловажная деталь: в магазине была химловушка с «ментовской монетой». Ее ставили сотрудники Ломоносовского горотдела милиции. А штука вроде простая: обыкновенные монеты в небольшом ящичке, обсыпанные специальным порошком-красителем. Но, если хватануть их, на пальцах остается стойкий темно-красный цвет, по которому легко опознать преступника. Только в Бабигонском магазине побывали сведущие в воровском деле — химловушку они не тронули.

Выгуляв Амура, я попросил участкового, обслуживающего деревни Санино, Низино, Марьино, сопровождать меня при работе по следу, След Амур взял за прилавком, где запах сохраняется лучше из-за слабого проветривания.

Амур потянулся к выходу из магазина. Потом вышел на дорогу, ведущую к станции Новый Петергоф. Кинологу всегда интересно, куда поведет его сегодня СРС? Километра через три выяснилось: Амур намерен сводить меня в ресторан. Правда, привокзальный, но все равно лучше, чем в какой-нибудь грязный подвал или на чердак.

В зале ресторана светло, уютно. Амур довольно галантно обнюхивает посетителей. Я, придерживая поводок, иду чуть позади, стараясь не слишком пугать публику.

— Она жрать хочет! Прибежала сюда с ментами с голодухи! — неожиданно выкрикивает кто-то и припускает матом. Крик резанул меня по сердцу: краем глаза примечаю горлопана.