Суламифь. Фрагменты воспоминаний - страница 115
Назвали мое имя, я подошла к принцу Чарльзу, стоявшему на подиуме у трона, и в качестве поклона сделала балетный реверанс.
Зал ахнул. (Напомню, мне было девяносто два года.) Сказать по правде, мне это отнюдь не польстило, скорее наоборот. По-моему, нет ничего удивительного, если балерина делает реверанс перед принцем. Так происходит во всех сказочных балетах! Следовательно, удивиться присутствующие могли лишь тому, что в реверансе присела балерина не столь уж молодая. И значит, мои годы, как говорят англичане, начинали становиться заметны публике…
Но тут принц развеял мои грустные мысли. Он уверенно прикрепил мне к пиджаку золотой знак – дело, видимо, для него привычное – и сказал:
– А знаете, госпожа Мессерер, я ведь с детства знаком с русским балетом. Помните, в пятьдесят шестом году в Лондоне впервые гастролировал Большой театр? Мне тогда было десять лет. И моя бабушка взяла меня на спектакль «Бахчисарайский фонтан». Замечательная была постановка.
– У Вашего Королевского Высочества отличная память, – ответила я и поблагодарила за добрый отзыв о русском балете. В конце инвеституры все встали под британский гимн «Боже, храни Королеву!».
И мне подумалось: диковатая какая, однако, комбинация – орден Британской империи и Сталинская премия…
Такой вот, используя медицинскую терминологию, редкий случай в практике: женщина из России, некогда подданная советской империи, стала кавалером ордена другой империи – Британской.
Но сама-то я всегда буду считать себя верноподданной великой, святой для меня Империи, которой я отдала всю свою жизнь.
Балетной Империи.
Еще фотографии разных лет…
12 июня 1947 года. «Лауреатские посиделки» в редакции «Комсомольской правды»
«Суламифь». Скульптор Е. А. Янсон-Манизер, 1946 год
«Светлый ручей». 1936 год
«Светлый ручей». 2003 год
Мой сын Миша и моя племянница Майя
Токио, мой день рождения в 1962 году
…и сорок лет спустя
Токио, 1960 год
Токио, 1980 год, «Баядерка»
С Паоло Бартолуцци
С Евой Евдокимовой
С Тадацуго Сасаки, Владимиром Моисеевым и Максимом Валукиным
С Екатериной Максимовой
С Майей Плисецкой и японскими друзьями
Веяние перестройки. В моем классе в Ковент-Гардене советские танцовщики: Алтынай Асылмуратова, Галина Мезенцева, Нина Ананиашвили, Фарук Рузиматов. 1989 год
С Ниной Ананиашвили
С Раисой Стручковой
С Владимиром Васильевым
С Софьей Головкиной. 2000 год
С Ольгой Моисеевой и Игорем Моисеевым
С Энтони Рассел-Робертсом, Дарси Бассел, Михаилом Мессерером, Энтони Дауэллом и Моникой Мейсон в Ковент-Гардене
С Азариком Плисецким
Парижская Опера. 1998 год
С Клод Бесси, школа парижской Оперы. 1998 год
Моя внучка Мишель, соло
С папой
И с мамой
Этот снимок сделан на моем 90-летии. Желаю всем здоровья!
Верноподданная великой Империи
Послесловие к книге, которая в нем не нуждается
Михаил Кривич
В воспоминаниях, которые обычно пишутся в преклонном возрасте, знаменитые и особенно великие люди то и дело впадают в патетику, их тянет на афористичность и напыщенность стиля.
Без колебаний и сомнений автор этих заметок причисляет Суламифь Михайловну Мессерер к великим нашим современникам, а закончила писать она свою книгу на десятом десятке жизни. Тем не менее в мемуарах, названных ее прекрасным библейским именем, мемуарах, озаренных светом познания и доброты, нет ни следа этой маленькой слабости избранных. Пишет она о своей непростой жизни, а заодно и нашей непростой эпохе просто, с изрядной долей иронии и самоиронии. Чего стоит, например, история награждения танцовщицы и балетного педагога орденом Британской империи и сопряженных с этим событием поисков подобающей случаю шляпы, которая потребовалась, чтобы предстать перед Его Королевским Высочеством принцем Чарльзом и получить из его рук награду.
Подошла во взятой напрокат шляпе к стоявшему у трона принцу, сделала в свои-то девяносто два года балетный поклон, получила почетнейшую из почетных золотую побрякушку, а сама подумала: «Диковатая, однако, комбинация – орден Британской империи и Сталинская премия…» И вот только здесь, в конце этой истории и на последних строках своих мемуаров, Суламифь Михайловна с полным на то основанием позволила себе «высокий штиль»:
