– Берегут… – Я вспомнил кровавый инцидент и поморщился. – А недавняя авария?
– Я уже объяснял, – терпеливо повторил он, – это не технический, а нервный срыв.
– Если не ошибаюсь, вы им объясняли правила.
– Объяснял. И что толку? Переселенцев перед отправкой несколько раз предупреждают, что нельзя дергаться при работе установки. Они думают, мы тут в куклы играем… идиоты! – Густав дернул щекой и выругался.
– Часто?
– Нет. На моей памяти – второй раз.
– Хоть это радует.
– Поль, главное – не вздумайте дергаться. Дышите спокойно и сидите смирно. Понимаю, что страшно видеть, как в зеркале исчезает твое тело, но надо потерпеть. Тем более что это секунд тридцать, не больше. Насчет платформы не беспокойтесь – она другая. Ту, прежнюю, еще долго придется отмывать… Ладно, вы тут подождите, а я пойду узнаю, что у нас сегодня со связью. Бывают дни, когда проход вообще невозможно открыть. Рядом есть небольшая комната. Нечто похожее на зал ожидания. Расслабьтесь, выпейте кофе или виски. В общем, все, что найдете в баре.
Интересная деталь – двери. Здесь они устроены в виде шлюзов. Перемещаться в сторону машинного зала вы можете, а вот вернуться обратно – нет. То есть пройдя в комнату отдыха, вернуться к своим вещам я уже не смогу. Может, и верное решение. Когда Густав ушел, я выгрузил вещи на стол и прошел в следующую комнату. Несколько кресел, диван, столик с журналами и огромное, во всю стену, стекло. За ним был виден уже знакомый мне зал с установкой телепортации и кабинкой оператора, где копался Густав. Я машинально налил себе кофе и присел в кресло. В прошлой жизни мне не так уж часто объясняли, что со мной произойдет через несколько часов. Нам говорили: идите драться, господа, – и мы шли. Не задавая вопросов, не требуя подробностей и объяснений. Нет, мысли отказаться не было. Во-первых – поздно. Не думаю, что Орден так легко отпустит человека, который обладает такой информацией. Во-вторых – они все верно рассчитали, и я не откажусь. Почему? Потому что в этом мире нет для меня места. Лишний… Еще один лишний человек на этой земле. Таких, как я, много. По крайней мере, я знаю троих, которые не раздумывая отправятся следом за мной. Кстати, письма для них, как мы и договаривались с Патриком, я написал. Сейчас те находились в ячейке одного коммерческого банка, в центре Сан-Антонио. Если все окажется правдой – парни получат шанс. Шанс начать жизнь сначала…
– Вы готовы, Поль? – в комнату заглянул Густав.
– Да, – я немного поморщился, – вполне.
– Прекрасно. Для проверки канала первым рейсом пойдут несколько контейнеров с животными. Их сейчас готовят – делают инъекции снотворного. Это быстро, так что томиться в ожидании не придется. Потом настанет ваша очередь. Не переживайте, все будет о’кей!
– Совершенно не переживаю.
– Вот и прекрасно…
Я врал. На самом деле меня слегка колотило. Да какое там «слегка»! Нет в этом ничего приятного – сидеть и ждать, когда тебя посадят на тележку и отправят прямиком в зеркало, скрывающее за собой черную дыру. Кто знает, что меня ожидает по ту сторону зазеркалья? Перед глазами встала недавняя картина – размазанные по сиденьям обрывки мяса, клочья одежды и кровь, медленно стекающая с грузовой аппарели. Дьявольщина! Я покосился на Густава, который в этот момент что-то переключал на пульте. Парень, видно, почувствовал мой взгляд – он поднял голову и, усмехнувшись, подмигнул. Я машинально кивнул в ответ и, откинувшись в кресле, закрыл глаза – будь что будет!
Перед глазами мелькали картины из прошлого, словно я смотрел киноленту, посвященную моей жизни. Восемьдесят третий год, палящее солнце Бейрута. Не помню: кажется, это было 23 октября? «Хизбалла» рядом с нашим штабом взорвала две машины. Да, именно двадцать третьего. Воскресенье. Тогда погибло около двухсот американцев и семьдесят четыре француза. От некоторых осталось так мало, что эти останки можно было собрать ложкой в солдатский котелок. Еще несколько картин… Африка… Вот старина Джузеппе. Он сидит под небольшим навесом, тихо ругает жару и листает какую-то книгу. Неторопливо читает, смахивая с ее страниц песок и сигаретный пепел. Сейчас выплюнет окурок, поднимет голову и, ухмыльнувшись, спросит: «Сержант, а ты знаешь, откуда произошла твоя фамилия?»
