Денис любил музыку. И современную, и старую. Он и работал всегда в наушниках, чему Кира постоянно удивлялась, ей для мозговой деятельности требовалась абсолютная тишина.
В метро было жарко. Уличный прохладный ветерок приятно охладил кожу. Захотелось мороженого, она остановилась у только что открывшегося киоска, постояла и отошла, так ничего и не купив.
Народу в центре было немного, до родительского дома она дошла почти по пустым улицам. Лифта ждать не стала, поднялась на четвертый этаж пешком. Сосед Иван Яковлевич жил двумя этажами выше родителей, и вообще-то Кира плохо его знала. Собственно, она всех соседей знала плохо, хотя почти всю жизнь прожила в этом доме. Здоровалась при встрече да перекидывалась парой фраз при случае.
Сосед открыл сразу, как будто стоял за дверью, и совершенно не удивился, увидев ее на пороге.
– Проходи, – отступил он.
– Разуваться? – Кира с сомнением посмотрела на босоножки.
– Не надо. Проходи так. Завтракать будешь?
Ивану Яковлевичу было лет семьдесят. Несколько лет назад у него умерла жена, родители ходили на похороны, а они с братом – нет. Тогда у нее еще был брат.
– Нет, – отказалась Кира.
Иван Яковлевич повернулся, направился в комнату, тесно заставленную книжными шкафами.
– Не знаю, куда девать библиотеку, – заметив, что она покосилась на книги, вздохнул старик.
Кира не ответила, опустилась в кожаное кресло. Кресло было новым и явно дорогим, она вспомнила, что дети у соседа давно живут за границей. Это ей еще мама рассказывала. Тогда у нее была мама.
– Дениса убили.
– Знаю. – Старик сел в кресло напротив, тяжело на нее посмотрел. – Я тебя видел вчера, только подходить не стал.
Кира его вчера не заметила, вчера она мало что была способна заметить.
– Вы его видели?.. – Она не знала, как закончить: после отсидки? После освобождения?
– Видел, – кивнул сосед. – Он заходил ко мне несколько раз. По вечерам. Мы выпивали по рюмочке.
Кира только теперь заметила на стене большую фотографию жены соседа. Фотография была из последних, старая женщина смотрела с нее на Киру грустно и укоризненно. Кира помнила ее хохотушкой. Соседка отлично рассказывала анекдоты, мама пыталась повторять, но у нее ничего не выходило.
– Денис собирался жить.
Кира поморщилась. Конечно, собирался. Он же не сам себя убил, его убил кто-то другой.
– Устроился программистом.
– Что? – поразилась Кира. – Куда?
Она не думала, что брат попытается найти нормальную работу. И тем более, не думала, что найдет. Она видела его в лучшем случае сантехником.
– Куда – не знаю. В какую-то фирму. Он уже неделю работал. А почему тебя это так удивляет?
Иван Яковлевич отличался проницательностью. Кира пожала плечами.
– Денис был правильный мальчик.
Кира хотела заметить, что правильные не попадают в тюрьму, но промолчала.
– Ему многое пришлось пережить, но он выстоял. Мне очень жаль, Кира.
– Мне тоже, – криво усмехнулась она. – Иван Яковлевич, в подъезде должна быть камера…
– Камера есть, но толку от нее нет. Все, кого можно разглядеть, свои были.
– Вы это точно знаете?
– Полицейские говорили.
Больше делать здесь было нечего, но уходить Кире почему-то не хотелось.
– Вы не знаете, как он жил? С кем встречался? – Она должна была это сама знать.
– Нет, – покачал головой старик. – Этого не знаю. Оставь-ка мне телефон.
Кира продиктовала номер. Уходить не хотелось, но она поднялась.
– Обязательно сообщи, когда похороны.
– Конечно.
У двери Кира помедлила. Ей хотелось, чтобы сосед ее задержал, но Иван Яковлевич молчал. Она кивнула на прощанье и захлопнула дверь.
Вчера Маша вернулась домой поздно и даже не заметила, что Павел пришел совсем незадолго до нее. Он переодевался, когда она отперла дверь. По дороге к Кире она ему дозвонилась, сообщила, что у подруги горе.
– Ну как ты? – участливо спросил муж, надевая домашнюю футболку.
Маша махнула рукой – ужас!
– Денис, оказывается, освободился месяц назад. – Она тоже переоделась в домашнее, вымыла руки, подставила ему висок для поцелуя.
– Знаю. Он мне звонил. – Павел пошел на кухню, включил электрический чайник.
– Что? – опешила Маша, входя следом. – И ты мне ничего не сказал?
