Еще одной «болезнью» я переболел в юношестве. Она называлась «ТЕАТР». Это вспыльчивое чувство настигло меня в 14-летнем возрасте. Побывав в челябинском драматическом театре, вдруг ощутил потребность пойти туда еще и еще… Это было какое-то наваждение, не дающее мне покоя! На спектакли «Один год», «Чемодан с наклейками», «Баня», «Океан» ходил по нескольку раз, досконально изучив творческий состав. Любимыми актерами тогда были Ефим Байковский, Петр Кулешов, Леонард Варфоломеев, Людмила Аринина. Вдруг, в школе узнаю — объявляется набор в пионерский телевизионный театр. Я не пошел — я туда побежал! Сразу поступив, всецело отдался интересному делу. Мои первые режиссеры Куприян Васильевич Лебедев и Инна Федоровна Павлова сразу доверили мне чтение сказок малышам в прямом эфире. (Видеозаписи тогда не было). Много работал со мной и популярный в то время режиссер Леонид Григорьевич Пивер — эдакий уральский Леонид Утесов… Потом пошли интересные роли в детских спектаклях. В одном из них я был Томом Сойером, а барона Мюнхаузена играл легендарный Леонид Петрович Оболенский! Тот самый киноактёр, снимавшийся ещё у Эзенштейна! В сериале для родителей, мою маму играла ведущая актриса местного театра Людмила Михайловна Аринина. В общем было, отчего задрать нос! И в 1964 году, заканчивая восьмой класс, моя судьба могла превратиться в театральную. Друзья и педагоги, в равной степени, советовали идти и в музыку и в театр. Все-таки перевесила музыка.
Сейчас я благодарю себя за этот выбор: музыкальное училище — это то заведение, которое сформировало меня, мои вкусы, окончательно!
Но в то время сильно мешал один комплекс — я выглядел неестественно молодо…
Помню, когда пришел смотреть списки поступивших студентов, уборщица тетя Лида начала громко скандалить: «А ну, пошел отседова — чего припёрся? Тут пионерам делать нечего!…»
В ответ пухлыми губёшками буркнул: «Я поступил же, вон моя фамилия!»… Через год получил паспорт и долго ходил с ним в кино на «дети до шестнадцати…» Друзья — баянисты, с которыми я начинал, теперь уважаемые музыканты в Челябинске: Виталий Вольфович нашел себя в организации «Играй, гармонь», Виктор Лебедев — дирижер одного из лучших народных оркестров страны «Малахит», Владимир Бычков — профессор баяна, педагог в ВУЗе.
Первые юношеские потрясения — филармонические симфонические концерты с дирижером Аркадием Рахмилевичем. «Зимняя дорога» Чайковского, фортепьянные концерты С. Рахманинова просто переполнили меня и я сел за свое первое инструментальное сочинение — сюиту для баяна… Затем у меня пошли неплохие успехи в дирижировании, это заметил мой педагог Евгений Георгиевич Гудков — уральский композитор. Вообще, тогда учителя нашли какой-то мистический факт. Показывая фото маленького Димы Шостаковича, и сравнивая их с моими, диву давались — как мы похожи! И говорили: «Это перст судьбы! Ты должен стать композитором и дирижером симфонического оркестра!» Но будущего дирижера в оркестре народных инструментов посадили за балалайку-контрабас, из под которого торчали только мои уши!.. Было забавно видеть, как почти детская ручонка, скачет всей пятерней по ладам гигантской балалайки! С этого момента началась, наверное, моя судьба басиста — так мне нравился этот инструмент!
Вдруг, по радио, услышал записи ансамбля «Джаз-балалайка» Игоря Купревича. Тут же созрело решение — создать нечто подобное! Пришлось «уломать» 15 человек из оркестра остаться после уроков и поиграть смешную музыку: к этому времени я уже написал «Барыню-твист». Очень скоро доморощенная «Джаз-балалайка-2» уже участвовала в разных благотворительных концертах, даже в госпиталях. «Масла в огонь» подлила комедия Гайдая «Кавказская пленница». В это время у меня началась очередная «эпидемия просмотра» этой гениальной ленты. На дверях своей комнаты я даже делал зарубки, но после седьмого десятка сбился… Дело в том, что в то время я работал баянистом в ансамбле Павла Анохина при кинотеатре «Родина», а фильм, имея бешеный успех, шел ровно месяц! Магнитофона я не имел, поэтому, полагаясь на свой абсолютный музыкальный слух, сидел с листочком в темном зале и писал партитурку песни «Неплохо очень иметь три жены…» Но «Джаз-балалайка» просуществовала немного: работа «на шару» стала не нравиться музыкантам группы и ансамбль развалился.
