«Я отвечу вам через десять минут!» — сказала баронесса. Через двадцать минут король уже получил приглашение, переданное из Вены в Канны, и тотчас его принял.
Теперь поезд увозил его в Вену. Изгнанный из родной страны, словно преступник, король Англии видел, как мир закрывает перед ним свои границы. Единственным человеком, оказавшим ему гостеприимство, был австрийский еврей.
XIII
Официальная Англия была в восторге от собственного поведения. Все не могли нарадоваться на то, с каким невозмутимым спокойствием в стране изысканных манер одного короля поменяли на другого, ибо в «Придворном циркуляре» сообщалось: «Букингемский дворец, 11 декабря. Сегодня, в 13 часов 52 минуты билль об отречении Его величества получил королевское одобрение».
Одиннадцатого декабря, Пиккадилли, дом номер 145: «Достопочтенный Стэнли Болдуин, член парламента, премьер-министр и первый лорд казначейства, был после полудня принят королем». Все дипломаты Старого света, которые по-прежнему стремились сохранить отжившие, церемонные манеры, восхищались тем, как безукоризненно вели себя придворные в тот исторический день.
Газеты подбадривали друг друга и старались поднять дух английского народа, сообщая, что монархия показала себя с самой лучшей стороны. Однако народ пришел в страшное волнение, услышав по радио прощальное выступление Эдуарда, искреннее и честное. Для того, чтобы людей не мучили раненое самолюбие и растревоженная совесть, требовалось немедленно придумать новую версию происшедшего; она должна была внушить англичанам, что правы они, а не их король. И вот на чем остановились: «Мы ему доверились, а он нас бросил!»
Неблагодарность масс редко доходила до такого предела. Человек, которого двадцать пять лет буквально боготворили, отказался от власти и сложил с себя королевский титул, потому что его принуждали растоптать собственные понятия о чести. Так кто же кого бросил: этот человек бросил свой народ, или же народ бросил его? Одна газета высмеяла предложение Эдуарда снова послужить родине: «Он выглядел как дезертир, который, убегая с фронта, говорит, что с удовольствием будет сражаться, когда снова начнется война». Мне как-то довелось услышать высказывание одного из высших офицеров британского флота: «Когда корабль, на борту которого он находился, вышел в море, я был в Портсмуте и подумал: „Теперь наша страна чиста“».
Все решили как можно скорее забыть того, кто пал жертвой несправедливости. Были запрещены пластинки с записью прощальной речи Эдуарда, от которой сердца людей сжимались от тоски. Журнал «Ньюс» писал: «Король Георг VI, человек серьезный, обладает многими достоинствами, благодаря которым он завоюет любовь народа. Он боксирует лучше Эдуарда, лучше играет в теннис, хотя держит ракетку в левой руке». Почти повсюду слышался следующий горький упрек: «Мы вложили столько денег в этого принца Уэльского». Многие коммерсанты сумели прилично заработать на этой истории. В «Вумен иллюстрэйтед» можно было прочесть следующее объявление:
«Нашим многочисленным читательницам, сделавшим заказ на коронационный чайный сервиз, будет небезынтересно узнать, что теперь мы имеем возможность поставлять вам этот сервиз в трех разных видах: 1) с портретами короля Эдуарда VIII на блюдцах, как мы и сообщали ранее; 2) с портретами короля Георга VI и королевы Елизаветы на блюдцах; 3) тем из вас, которые желали бы иметь блюдца с портретами Эдуарда, Георга и королевы Елизаветы, мы можем доставить чайный сервиз с блюдцами двух образцов, что потребует доплаты в б пенсов, и общая стоимость сервиза, таким образом, составит 5 шиллингов вместо 4 шиллингов б пенсов».
Однако таких коммерсантов немало в каждой стране. Не следовало ли всемогущей и всепрощающей Церкви более сдержанно, по-христиански достойно говорить о человеке, которого она отправила в изгнание? Епископ Портсмутский доктор Партридж, королевский капеллан, через два дня после отъезда Эдуарда, читая проповедь в своем соборе, сказал, что творились нечто страшное: «Почти везде люди содрогались, видя непристойность и грубость распутства, которому неведомы законы… Только одну сцену в истории можно сравнить с той, что разыгралась в Портсмуте в ночь на прошлую пятницу: это сцена, когда Наполеон, потерпевший поражение при Ватерлоо, стоял на палубе „Беллерофонта“ и смотрел, как удаляются берега прекрасной французской земли».
