Сванидзе: Если я правильно услышал Леонида Макаровича, было еще упоминание ГКЧП, которое тоже произошло…
Кургинян: А, ну вот это другой разговор…
Сванидзе: …которое тоже произошло в августе 1991 года…
Кургинян: Да…
Кравчук: Еще есть один вопрос…
Сванидзе: …между двумя референдумами…
Кургинян: Но вы заметили, что был аргумент о том, что накопился негатив. Я только сказал, что если он накопился…
Сванидзе: …поэтому…
Кургинян: и два раза… в 1991 году…
Сванидзе: …поэтому я вспомнил ГКЧП, о чем сказал свидетель…
Кургинян: …да? — то это никак не работает.
Сванидзе: Хорошо.
Кравчук: Хотите, я задам Вам вопрос теперь? Если бы первый референдум назывался, как и второй, «Хотите ли вы жить в независимом Советском Союзе?» Второй назывался «Хотите ли вы жить в независимой Украине?», а первый назывался «Хотите ли вы сохранить обновленную федерацию, где люди будут жить свободно?». Это разные темы, разные формулировки, и нельзя сравнивать, поэтому люди захотели жить в независимом государстве.
Кургинян: Вы сейчас сказали очень интересную вещь — что люди захотели жить в независимой Украине, входящей в состав обновленной федерации.
Кравчук: Они не так…
Кургинян: Леонид Макарович, я хочу спросить…
Кравчук: Второй вопрос не так…
Кургинян: …я хочу спросить 2 вопроса…
Сванидзе: Если можно, кратко.
Кургинян: Да. Первый, первый, совсем краткий: понимаете ли Вы, что с помощью таких вот голосований можно менять свою историческую судьбу раз в три года?
Кравчук: Вы знаете, если мы будем собираться каждые пять лет, вы будете говорить по-разному. Если стать на вашу точку зрения, то вообще не надо проводить референдумов.
Кургинян: Я 25 лет говорю одно и то же, и это документально подтверждено…
Сванидзе: Спасибо, спасибо. Сергей Ервандович, теперь у Вас есть возможность представить своих свидетелей.
Кургинян: Я представляю, прежде всего, Сергея Бабурина — человека, который одним из первых начал говорить о том, что «дело пахнет керосином», прошу прощения, что дело скверно. Сергей, я хочу Вас спросить: скажите, как Вы считаете, произошедшее является катастрофой или, так сказать, здоровым освобождением стран от ига «империи зла»?
Сергей Бабурин, депутат Верховного Совета РСФСР в 1991 г., ректор РГТЭУ, профессор: Мы ничего не поймем в сегодняшнем и завтрашнем дне, если будем называть гибель Советского Союза распадом. Там сложилось три компонента. Это был успешный заговор спецслужб со стороны Запада, но это можно было бы вылечить, и он не был страшен сам по себе. Это был кризис экономики, социально-политической сферы Советского Союза, но он мог быть излечим в рамках единого государства, если бы не третья причина. Разрушение Советского Союза — это преступление. Другой вопрос — кто его совершил. Я, например, считаю, что главные преступники сидели не в Минске и в Киеве, они находились в Москве. И… старая поговорка: «рыба гниет с головы, а чистят ее с хвоста». Так вот, руководство страны сгнило, и именно от этой гнили, от разрушения, от апатии, от никчемности горбачевского режима разбегались все. А потом именно ельцинский режим отпугнул Украину и толкнул ее на референдум, навел ужас на Белоруссию и на среднеазиатские республики. Я это говорю как депутат Верховного Совета того времени, как человек, который, — да, к сожалению, — единственный выступил против Беловежских соглашений при их ратификации, и только 5 человек меня поддержало в момент голосования, но я и тогда говорил, и сейчас: Борису Николаевичу и Михаилу Сергеевичу — гореть в геенне огненной! Вот кто два главных виновника гибели Советского Союза!
Сванидзе: У Вас еще есть вопрос к свидетелям?
Кургинян: У меня есть еще некоторый документ, с которым я хотел бы ознакомить…
Сванидзе: Да, у Вас есть для этого 30 секунд.
Кургинян: Я хотел бы представить высказывание Валентина Распутина.
Материалы по делу.
Из выступления Валентина Распутина на первом съезде депутатов СССР 6 июня 1989 года: «…а может быть, России выйти из состава Союза, если во всех своих бедах вы обвиняете ее, и если ее слаборазвитость и неуклюжесть отягощают ваши прогрессивные устремления?.. Без боязни оказаться в националистах мы могли бы тогда произносить слово „русский“, говорить о национальном самосознании. Отменилось бы, глядишь, массовое растление душ молодежи. Создали бы, наконец, свою Академию наук, которая радела бы российским интересам, занялись нравственностью. Помогли народу собраться в единое духовное тело».
