Млечин: То есть Крючков на этой стороне играл, да?
Кургинян: Леонид, Леонид,
Млечин: Нет, я просто уточнить, уточнить…
Кургинян: …ведите себя… «веди себя прилично при публике столичной!»
Сванидзе: Сергей Ервандович, я прошу Вас оставаться в рамках корректности.
Кургинян: Я благодарю Вас за это замечательное замечание, которое в полной мере, наверное, адресовано и моему оппоненту, да?
Сванидзе: Оно адресовано всем, естественно.
Кургинян: Замечательно!
Сванидзе: Значит… Сторона защиты — вопрос своим свидетелям, прошу Вас.
Млечин: Благодарю Вас, да. Если можно, я хотел бы обратиться к свидетелю Кравчуку Леониду Макаровичу. Скажите, а Вы знали, что ГКЧП-то был игрой на самом деле, шутили здесь люди?
Кравчук: Вы знаете, давайте мы отойдем от эмоций излишних… и вообще, здесь надо только факты и только факты. До тех пор пока мы не научимся факты анализировать и не говорить, что мое личное мнение… Господин Бабурин правильно говорит, но он говорит от пяти депутатов, а в зале сидело…
Млечин: От шести. Шесть их было, шесть.
Кравчук: …от шести, а в зале сидело 600! Так я задаю вопрос: кто сильнее, 594 или 6 Бабурина? Почему тогда ставится так вопрос, господа, почему? Да потому что страна была слабая, она была объединена только через силу, через сталинский режим, послесталинский режим, через холуйство, через подчинение, и так дальше. Страна была слабая, поэтому она взяла и распалась еще до «Беловежской пущи». И сохранить ее было нельзя.
Млечин: Леонид Макарович, и все-таки про ГКЧП. Это была игра? Веселье? Вы знали об этом?
Кравчук: Не надо. Если кто-то играл, то те делегаты, в зале которые сидели, — я называю элиту партийную, и в Москве и в Киеве — они не играли, я не знал, что это игра, — не будучи рядовым членом КПСС — я не знал. Тогда кто знал? А можно ли, если ставить вопрос… если Вы говорите, что это не идиоты, то почему они играли между собой в рулетку, а забывали, что за стенами 260 или 280 миллионов людей? С ними можно играть? Это что…
Кургинян: Я имею право ответить?
Кравчук: …это что, материал для игры?
Сванидзе: Я думаю… я думаю, что да.
Млечин: Леонид Макарович, скажите, каков был результат…
Кравчук: Вот я поэтому говорю, не надо эту тему превращать…
Сванидзе: …хотя, мне кажется, вопрос риторический…
Кургинян: Я — с удовольствием…
Кравчук: …не надо эту тему превращать в примитивизм.
Сванидзе: Хорошо, каков был…
Кравчук: Никакой не… Если они и играли, то народ не играл. Потому что у народа был материал, чтобы не играться.
Млечин: Свидетелю Шушкевичу могу ли я задать тот же самый вопрос?
Сванидзе: У Вас есть 30 секунд.
Шушкевич: Ничего себе игры! Наша номенклатура ожила, когда появился этот самый [ГКЧП]. Говорили: сейчас мы вам дадим всем так называемым демократам, так называемым сторонникам независимости!.. То есть это была система, которая порождала страх, и если дрогнул Крючков — он понял, что его могут смести эти люди, которые уже не хотели жить в режиме страха. А что касается ГКЧП, я двоих там знал. Янаев — человек, который не смог назвать тему своей кандидатской диссертации, когда я ему задал вопрос, когда его избирали, понимаете, — и не знаю, когда он был трезвым. А второй — Старовойтов, с которым… Стародубцев, простите, — с которым я летел в первый раз в самолете первым классом. Я не знал, что так можно пить в самолете, летя за границу…
Кургинян: Я протестую!
Шушкевич: …это было мое личное…
Кургинян: Янаев умер, и я сейчас начну перечислять…
Шушкевич: …мнение… и я не знаю, как такие люди могли…
Кургинян: Он имеет право? Я заявляю протест!
Сванидзе: Протест принимается, не будем переходить на личности. Сергей Ервандович, Вы можете задать вопросы свидетелям, свидетелям защиты.
Кургинян: Правильно ли я понял Вас, что номенклатура преступно разрушила свое государство? Да или нет?
Кравчук: Кого Вы спрашиваете?
Кургинян: Я спрашиваю того, кого спрашивал господин Млечин. Вы спрашивали обоих?
Млечин: Я спрашивал двоих.
Кургинян: Тогда я спрашиваю Леонида Макаровича Кравчука как подлинного представителя высшего контингента номенклатуры — ее идеологической элиты. Элита, которая учила нас верности марксизму-ленинизму. Я спрашиваю его.
