Конечно, если бы судебные власти детально вникали в прошение каждого без исключения осужденного, им бы никогда не удавалось доводить до конца свою работу. Дела проходили перед ними с такой скоростью, что каждому из них они могли уделить всего лишь несколько минут — хотя заключение по делу писалось на основе изучения его, которым, как правило, занимались несколько следователей.
Тем не менее для нашего дела любезно было сделано исключение, и его тщательному рассмотрению было решено отвести целый день, пригласив меня на встречу с утра, а Килпатрика — после обеда.
Явившись во всеоружии фактов и данных, я не стал терять времени на красноречие, а сразу с пулеметной скоростью изложил суть дела. И не сомневаюсь, что к исходу первого получаса заседания весь судейский конгломерат был полностью убежден, что осудили Билла Кьюза неправильно.
Тем не менее ситуация развивалась достаточно странно.
В силу некоторых технических причин, связанных со временем и т. д. и в силу целесообразности, мы чувствовали, что в данный момент лучше всего было бы обратиться с просьбой о помиловании. Члены суда тщательно изучили все данные о Билле Кьюзе и пришли к выводу, что ему нет никакого смысла сидеть в тюрьме, они были готовы даровать ему помилование, так сказать, в рабочем порядке. Билл же, со своей стороны, презрительно отвергал всякую возможность помилования. Это, говорил он, будет равносильно признанию того, что он все же был в чем-то виноват. Будь он проклят, но он и шагу не сделает за порог тюрьмы и отсидит в Сан Квентине весь свой срок.
Но, мне удалось убедить Билла, что если суд согласен помиловать его потому, что они убедились в его невиновности, это совсем другое дело.
Так вот я и выложил все факты перед Верховным судом штата, а к полудню Верной Килпатрик окончательно добил их теми данными, что имелись в его распоряжении. В результате они предложили Биллу немедленное помилование, и хотя они не хотели многословно признаваться ему, что видят всю абсурдность его обвинений, подтекст его помилования был именно таков.
Таким образом, после пяти лет в тюрьме Билл Кьюз вернулся на свое ранчо в пустыне.
Возвращение его домой трудно описать.
Ему было около семидесяти лет. Голыми руками ведя борьбу за существование, он с женой создал все свое богатство, включавшее и стадо коров.
После ареста, стараясь получить средства на адвоката, Биллу Кьюзу пришлось продать все свое стадо за ту цену, которая ему была предложена, он выручил несколько тысяч долларов, и у него ничего не осталось, кроме участка земли и маленького домика на нем.
Теперь в семидесятилетнем возрасте Биллу, обитателю калифорнийской пустыни, приходилось опять все начинать с нуля — перспектива далеко не самая радужная.
К тому времени Раймонд Шиндлер заинтересовал некоторых своих друзей проблемами реабилитации недавних осужденных, и их стараниями был создан небольшой фонд, который кое-кому мог оказывать помощь. Кьюз мог затеять небольшую стройку, будь у него капитал, и Шиндлер снабдил его средствами из реабилитационного фонда.
Спустя несколько месяцев я приехал к нему. Я увидел высохшего под солнцем пустыни жилистого человека, мускулы которого канатами вырисовывались под кожей, всецело занятого строительством дамбы, которая будет удерживать талые воды и ливневые потоки, столь редкие и столь ценные в пустыне.
Билл выворачивал рычагом и оттаскивал в сторону с помощью блоков и канатов огромные валуны, справляться с которыми было бы не под силу и более молодому человеку; работал он один, ни к кому не обращаясь за помощью; медленно, напрягая все силы, он начинал восстанавливать свое хозяйство, обеспечивая себе запасы воды, зарабатывая на жизнь для семьи и надеясь, что у него появятся средства снова завести стадо коров.
И он был неподдельно весел. Он был слишком занят, чтобы гневаться или сокрушаться. Он был полон замыслов и планов на будущее, и даже понимая, что у него осталось не так много времени, он не позволял сомнениям посещать себя.
Единственное, на что он смело мог рассчитывать, были его две руки. Больше ему ничего не было нужно. Билл не привык, чтобы кто-то на него работал. Он хотел все делать сам. Из него ключом били замыслы и идеи. У него загорались глаза, когда он говорил, сколько воды будет в его распоряжении, когда он окончательно завершит плотину. Только недавно он заложил пару новых шурфов, на которые крепко рассчитывает, но больше всего он хочет снова заниматься скотиной.
