Может быть, лучше всего предоставить слово самому Кьюзу, процитировав его показания:
«Я наставил на него ружье, держа его вот так (показывает), не беря на мушку, потому что тут не было времени прицеливаться. Как только я поймал его, то выстрелил, он повернулся, и я тут же опять выстрелил, после чего он упал».
Дальше последовала та часть рассказа, которая, по моему мнению, отвратила от Кьюза симпатии жюри больше, чем что-либо другое.
Кьюз даже не подошел к упавшему Бегли. Вернувшись в машину, он направился домой. Перекусив, он сменил магнето, вернулся к насосу (на этот раз он поехал кружной дорогой, так что ему не пришлось пересекать владения Бегли), включил двигатель и накачал в бак примерно пятьсот галлонов воды.
Я думаю, что жюри восприняло его поступки как доказательство холодного расчетливого равнодушия. Если бы любому из членов жюри пришлось участвовать в такой перестрелке, его бы колотило с головы до ног и он бы взмок от страха и возбуждения. Он бы кинулся в полицию, несвязно бормоча свою историю.
Билл Кьюз по-своему воспринимал действительность. Он участвовал в перестрелке. Этот человек пытался убить его, но сделал ошибку, не поразив Кьюза первым же выстрелом. Билл знал, что рано или поздно это случится. Он пытался прибегнуть к защите закона, но не получил от него никакой помощи и защиты и понял, что рано или поздно им придется сойтись лицом к лицу — Билл Кьюз, с одной стороны, и Уорт Бегли — с другой. Ситуация наконец вылилась в откровенную стычку, и Кьюзу удалось одержать верх над Бегли в перестрелке — но это еще не причина, чтобы коровы маялись от жажды.
Нижеследующие вопрос и ответ очень важны для понимания Кьюза:
— Знали ли вы в то время, что Бегли был убит?
— Да, я так и думал. У нас же была перестрелка.
Теперь вы имеете краткое представление об отношении Билла Кьюза к происшедшему. Суровая школа пустыни приучила Билла воспринимать тревоги и непредвиденные ситуации как часть повседневной жизни. Произошла ли перестрелка или нет, но его коровы хотели пить. Поэтому он первым делом починил двигатель, накачал воды и затем поехал сдаваться властям.
Отряд полицейских во главе с офицером кинулись в пустыню, и хотя кое-кто из них потерялся по дороге, те, что отправились с Биллом Кьюзом, вышли как раз к телу Бегли, лежащему ничком на земле. Любимый шестизарядный револьвер Бегли был зажат в его окостеневшей руке, и положение барабана показывало, что в момент смерти он уже был готов сделать второй выстрел. (Один патрон уже был выпущен.)
На теле были три раны. Одна пуля поразила правую руку, остальные две располагались в левом локте и на боку. По мнению врача, вполне было вероятно, что раны в локтевом сгибе и на боку были оставлены одной и той же пулей.
Дело было в том (если Билл Кьюз говорил правду), что в первый раз он стрелял в руку противника, стараясь, чтобы пуля не столько поразила, сколько обожгла руку стрелка, но не смог попасть достаточно точно, чтобы заставить Бегли выронить оружие. Второй раз он, скорее всего, промахнулся, а третий поразил Бегли в локоть и в бок.
Но говорил ли Билл Кьюз правду?
Совершенно понятно, что полицейские с самого начала исходили из предположения, что Кьюз не говорит всей правды; что он подстерег Бегли в засаде и убил его, а затем, взяв револьвер Бегли, произвел из него один выстрел, снова взвел курок для второго выстрела и вложил оружие в руку уже мертвого противника, после чего оставил место происшествия.
Полицейские, правда, так и не смогли объяснить, каким образом Кьюзу удалось совершить все эти действия, не оставив на песке ни малейших следов.
Осмотр места происшествия совершенно ясно показывал, куда направлялся Бегли, когда в него попала роковая пуля, как он прыгал из стороны в сторону, что Кьюз описал как «тактику». И рядом с телом больше не было никаких других следов.
Кое-кто обвинял Билла Кьюза в том, что он даже не подошел посмотреть, убит ли человек или только тяжело ранен и не может ли он что-нибудь для него сделать. Дело было в том, что Кьюз прекрасно знал, как относится к нему полиция, и, подойди он к телу, он тут же был бы обвинен в убийстве первой степени. Полиция тут же обвинила бы его в том, что он поджидал Бегли в засаде, подделал доказательства, расстреляв револьвер Бегли, вложил оружие в руку Бегли и представил бы властям созданную им сцену убийства.
