Я говорю об этом потому, что ранний период моей карьеры юриста, когда я пытался обрести практику в городе, где у меня не было ни одного приятеля и дружеских контактов, сопровождался весьма любопытными историями, которые дали возможность моему биографу основательно расцветить материал обо мне. Как в то время я выразился в письме к своему отцу: «Я приобрел юридическую практику, в ходе которой мне встречаются клиенты из всех классов — за исключением высшего и среднего».
Со временем тактика, которой я пользовался в суде, привлекла внимание, в результате чего мою клиентуру стали составлять представители исключительно высших и средних классов, но Алва Джонстон считает, что первые главы моей юридической деятельности представляют гораздо более интереса в силу выразительности многих деталей.
Джонстон также отметил некоторое донкихотство, которое всегда было мне свойственно: я первым кидался защищать униженных и оскорбленных — особенно, если у них не было друзей, не было денег и дело их казалось совершенно безнадежным.
К тому времени, когда Джонстон закончил живописать выразительные эпизоды из моей практики, у аудитории создалось стойкое впечатление, что я защищаю только тех, у кого нет и гроша в кармане, кто находится в совершенно безнадежной ситуации, а я, искусно используя закон и ловкость рук, захлопываю двери тюрьмы, которые уже широко открылись, готовые принять их. Результатом явилось то, что на меня обрушилась гора посланий о самых безнадежных случаях в Соединенных Штатах, взывающая ко мне о помощи.
Среди них было и дело Вильяма Марвина Линдли. О нем сообщил мне Ал Мэттью-младший, адвокат из Лос-Анджелеса, который работал в то время в государственном учреждении а затем перешел на свободные хлеба. Сам он заинтересовался делом Линдли уже после того, как ему был оглашен приговор.
Линдли в то время уже сидел в камере смертников в тюрьме Сан-Квентин, ожидая приведения приговора в исполнение. Он был осужден к смертной казни за жестокое убийство на сексуальной почве. Свидетельства против него были столь убедительны, что до Ала Мэттью никто не выражал ему ни малейшего сочувствия и не утруждал себя более внимательным изучением дела.
Ал Мэттью написал мне, что он абсолютно убежден в невиновности Линдли, что тот стал жертвой ужасного стечения обстоятельств, и просил меня заняться этим делом.
В то время мне казалось, что каждая почта приносит не менее дюжины подобных просьб, но в письме Ала Мэттью была какая-то серьезность, которая привлекла мое внимание. Я внимательно изучил отчет о деле, присланный Мэттью.
Убийство произошло в то время, когда Великая Депрессия уже шла на спад, и действующие лица, которые имели отношение к этой истории, большей частью жили во времянках на берегу Джуба-ривер в Калифорнии. Чувствовалось, что это была публика с ограниченными средствами, ограниченным уровнем образования и, в определенной мере, с весьма ограниченным интеллектом.
Некая молодая девушка, почти достигшая совершеннолетия, пошла купаться в реке. Купальным костюмом ей служило простое сатиновое платье.
Рыжеволосый Вильям Марвин Линдли в то время работал на лодочной станции, располагавшейся на берегу реки.
Жертва искупалась, переоделась, зашла в дом, где жила ее семья, перекинулась несколькими словами со своим отцом и снова вышла.
Минут через двадцать или через полчаса ее уже нашли умирающей. На нее кто-то напал, и она отчаянно сопротивлялась. Она еще смогла выдавить своему отцу несколько слов, которые звучали примерно как «этот старый рыжий врун с лодочной станции, этот старый рыжий врун». И немного спустя, ничего не добавив к своим словам, она скончалась.
Пастушонок, мальчишка, чьи умственные способности не отличались, скажем так, высоким уровнем, пас овец на другом берегу Джубы, ярдах в двухстах от места происшествия. Пока девушки купались, пастушонок сидел под деревом, наблюдая за ними. Выйдя из воды, они направились на лодочную станцию. Позже он заметил, что одна из девушек направилась к дому, а другая спустилась к воде вымыть ноги.
Незадолго до этого какой-то человек, в котором пастушок опознал Линдли, стоял в зарослях ив на берегу. Он тоже смотрел на купающихся девушек. Когда жертва снова появилась на берегу, она, по заявлению пастушка, стала бороться с «Рыжим», то есть с тем человеком, который стоял, наблюдая за ней. Они «свалились в кусты».
